Чтоб наша жизнь не стала пресной,
И чем-то различались дни,
Занятия по интересам
Давно придуманы людьми.
Иные собирают что-то,
Другие пляшут и поют,
А кто-то, окружив заботой,
В семействе создаёт уют.
Вот наш герой – любитель странствий,
Чуть что – и сразу за порог,
И в досягаемом пространстве
Исколесил, что только смог.
А где бывал он, на развалах
Всегда, хоть что-то покупал.
Вещей старинных там немало,
Большой не нужен капитал.
Конечно, не был антикваром,
Но вещи старые любил.
И в этот раз почти задаром
Он чашку чайную купил.
Домой вернувшись, аккуратно
Достал покупку. Красота!
Достойным станет экспонатом,
Ей лет, наверно, больше ста!
Какая роспись! Просто чудо,
Был навык мастера высок!..
- Я не всегда была посудой! –
Раздался тонкий голосок,
И в пальцах чашка задрожала:
- Я много-много тысяч лет
Бессмысленно в земле лежала.
Ненужный никому предмет.
Простой комок из глины красной.
Себя нисколько не ценя,
Считала, что живу напрасно.
Но мастер в руки взял меня.
Я поддалась ему послушно,
И он принёс меня домой,
Где было сумрачно и душно.
Где мой закончился покой.
Стал первой пыткой стол сосновый.
На нём хозяин бил и мял,
Раскатывал, а после снова
В комок неровный собирал.
Мне было больно, очень-очень.
Молила я его: «Пусти!
Терпеть страданья нету мочи!..»
«Не время, милая. Прости».
Ответил мастер и отправил
На испытанье номер два:
Кружил меня и пальцем правил,
А я была едва жива.
Гончарный круг теперь погостом,
Весь мир – расплывчатый туман.
Кружиться так, скажу, не просто,
Волнами подступал дурман.
«Остановись! Ох, как же плохо!»
«Ещё не время, погоди!»
Мне оставалось только охать
И ждать, что будет впереди.
Когда закончилось круженье,
Прошло лишь несколько минут,
И вот – опять прикосновенья:
Куда-то бережно несут.
…И ставят в печку осторожно,
Где был огонь и страшный жар.
Скажу тебе – представить сложно,
Что может быть такой кошмар.
Казалась печка местом казни,
Боялась, что сгорю дотла.
И, утопая в той боязни,
Я громко мастера кляла.
Мне третьей пыткою – горнило.
Кричала громко: «Отпусти!»
Но сквозь стекло, что в дверце было,
Он подал знак: «Терпи, терпи!»
Жара впивалась, словно жала.
Решила – всё, пришёл конец.
Когда почти я умирала,
Открылась дверца, наконец.
Меня поставили на полку,
Где отдышаться я смогла.
Но мастер тут как тут, с метёлкой
Из петушиного крыла.
С меня он пыль смахнул усердно,
Подул вовнутрь, почистил дно:
- Не будешь выглядеть ты бледно,
С такими формами грешно!
Сказав, достал он кисти, краски.
Стал в ступках эти краски мять.
На всё смотрела я с опаской,
Не знала, что и ожидать.
А дальше было лишь щекотно,
Водил он кистью по бокам.
Но после… сунул в лак кислотный,
И подержал с минуту там.
Вонючей плёнкою одета,
Опять я не могла дышать.
Четвёртой пыткой стало это,
А по считалке… надо пять.
Не жизнь теперь, одни страданья…
И чем не нравился покой?
Мучительное ожиданье:
Что дальше сделают со мной?
Знакомые до боли руки
Несли меня… обратно в печь.
Ох, эти огненные муки,
Избавь, судьба, подобных встреч.
Опять в пылу я умирала,
Молила помощи, кляла.
За что подобная опала?
Не причиняла людям зла!
А пламя было даже жарче,
Чем в третьей пытке, в прошлый раз.
Дрожала я в бесслёзном плаче.
(Известно – нет у чашек глаз).
Прощалась с миром в исступленье:
Мне пятой пытки не стерпеть.
В одном я видела спасенье –
Освободит навеки смерть.
Но на последнем издыханье
Вдруг слышу мастера слова:
«Какое милое созданье!»
А я? А я ещё жива!
Надолго ли дана отмашка?
Стояла в полке, чуть дыша.
«Тебя из глины сделал чашкой,
Взгляни сама, как хороша!»
Хозяин рядышком поставил
Овал блестящего стекла.
Вот эти линии он правил,
А после печь огнём их жгла.
Ах, как изящна, как красива,
Не может быть, что это я!..
«Чтоб сотворить такое диво
Нужна энергия огня, –
Давал мне мастер поясненья.
- Шаги созданья нелегки,
Чтоб сделать целостным творенье,
Я бил, сгоняя пузырьки.
Удары лишнее убрали,
Огонь основу укрепил,
Выносливость страданья дали.
В тебе теперь довольно сил.
Стал едкий лак защитой краски,
Он ярче выделил узор.
Живи, купайся без опаски,
С тебя не смоется декор…»
В тот миг, как вспышка, осознанье –
Ведь мастер… он меня любил!
С тех пор, смотрю я на страданья,
Как на проверку личных сил.
*
Теперь у парня эта чашка
Стоит для умиленья глаз.
А если вдруг случится тяжко –
Всплывает в памяти рассказ.
27.11.15.