Член МГО СП России, член Российского Союза Писателей, член 'экспертного совета Российского Союза Писателей, член художественного совета ТЦ «Облака вдохновения», лауреат литературной премии «Серебряный крест», лауреат фестивалей "Русский Лад-2014, 2015", лауреат литературно-общественной премии имени Островского, лауреат международного конкурса имени Дюка Ришелье-2014 и 2015.
Православные, ратуйте!
/о событиях, которые произошли 15 августа 1327 года в городе Твери (тогда фактической столице Владимирской Руси), когда туда активно подстрекаемый московским князем Иваном, впоследствии прозванном Калитой, прибыл с "ревизорской" проверкой ханский родственник Шевкал/. Реконструкция слов дьякона Дудко - "Православные, ратуйте" - принадлежит нашему замечательному историческому романисту Дмитрию Балашову. Глагол ратовать ранее произносился с ударением на последнем слоге, а в повелительном наклонении звучал - ратУйте, т.е. помогите. В современном русском языке изменилось и значение, и ударение. Я использую его в старом значении, но с современным ударением, т.е. - рАтуйте!/
Будь ты хозяин дворца или хижины,
Все - перед ханом ордынским унижены!
Смерд, горожанин, боярин и князь,
Все вы - у ног чингизидовых грязь!
Грабь всех подряд, невзирая на лица,
Только с начальством изволь поделиться!
В праве ордынцам таком не отказано,
Грабь сколько хочешь, притом безнаказанно!
Все богатеи - в холодной испарине!
Вот, сундуки сволокли у боярина.
Этот - княгинину шубу надел!
Мы бы сказали теперь - беспредел!
Шут с ними, с этими бабьими визгами! -
Князь думал в церкви, из терема изгнанный,
Перед иконой твердя божье имя, -
Всё заберите, оставьте живыми!
Злую сыграла с ордынцами шутку
С дьяконом встреча по прозвищу Дудко...
В августа то роковое число
В Тверь на телеге его принесло!
Да приглянулась ордынцам кобылка...
Собственность дьякон отстаивал пылко!
Если так нагло уводят коня,
Как тут не крикнуть, судьбину кляня!
Даром что в рясе!
Ни мясо,
Ни рыба!
Сдуру не смог примириться с утратою...
Как получилось что дьякон
Задрипанный,
Крикнуть успел - Православные, рАтуйте!
Лошадь как лошадь, простая кобыла!
Али у ней золотые подковы?!
Бучу зачем начинать надо было?
Что в этой лошади было такого?!
Как получилось, что участь конякина
Тронула
Прежде боявшихся пискнуть?
Нешто духовное звание дьякона?
Так, не игумен он, чай, не епископ!
С детства ордынцами было усвоено,
Что сиволапый никто против воина
Непобедимой, отборнейшей конницы!
Только набат вдруг ударил на звоннице...
Смолкли ордынцев протяжные вопли,
До одного полегли все мертвы...
Смолкнешь, когда от удара оглобли
Хрустнет и треснет кавун головы!
Долго ещё тверичам будет помниться
Этот набат, что разнёсся со звонницы,
Княжеский терем, объятый огнём,
Ханский племянник
С охраною
В нём!
Вспомним кувшин, что повадился по воду,
Только причину не путайте с поводом!
Чтобы вовек тот урок не забыли
Все, кто на Русь заявились с мечом!
Дело ведь было совсем не в кобыле...
Как и религия здесь не при чём...
Так что скажу всей крестящейся братии: -
В церкви мы с вами псалмы не споём!
Вот только клич - Православные, рАтуйте!
Отклик находит в сердце моём...
Ярославский вокзал. 1955 год
Он помнил, ощущая каждым нервом,
Как было это всё в пятьдесят первом:
Печёнкой чуял, что его "пасут",
Уже почти неделю был на взводе -
Гулять ему недолго на свободе.
Да здравствует наш справедливый суд!
С ним были, вспоминается теперь,
Ваншенкин Костя, Винокуров Женька...
Они тогда набрались хорошенько...
А ночью громкий стук раздался в дверь.
Иным хватило раза одного,
А для него же ходка стала третьей.
Неясно что теперь в Москве он встретит,
Друзей куда-то делось большинство...
Увы, он больше не увидит мать
В уютной комнатёнке на Арбате -
Ушла туда, откуда нет возврата,
Когда ему впаяли двадцать пять.
Он в зоне был с бедой наедине.
Амнистия. В карманах ветер свищет.
В Москве осталось только пепелище,
Но всё же телеграмму дал жене.
Она ему давно уж не жена,
Но слух прошёл. Одни другим сказали,
И вот на именном его вокзале
Толпа известьем разбережена.
Пришли друзья и не совсем друзья,
И молодёжь зелёная, и мэтры.
Поскольку перемен подули ветры,
То пропустить событие нельзя.
И кто-то руки потирал - Ага!
Пусть возвращается! Он всем теперь до фени.
Он не воскреснет, чай не птица Феникс!
Приятно унижение врага!
А кто переживал наверняка -
Встречать-то будут всё же по одёжке...
А с гардеробом дело безнадёжно
Сегодня у вчерашнего ЗэКа!
Подходит поезд Воркута-Москва.
За стёклами мелькающие лица...
Из приполярья вырвались в столицу,
Архипелага бросив острова.
Ну вот и он. При шляпе и в пальто.
Костюмчик даже чересчур нарядный.
Для воркутинца вид незаурядный -
Такого ожидать не мог никто.
Глядите на него во все глаза!
Поэт отнюдь не вызывает жалость.
А кое-кем уже воображалась
На нём и телогрейка, и кирза!
Нет! Что-то не читаются следы
Судьбы его зловещих траекторий,
Как будто прошвырнулся в санаторий,
Как будто бы и не было беды!
А он уже ступает на перрон
С немного даже нарочитой ленью.
Не появленье, а скорей - явленье!
Глаза, глаза, глаза со всех сторон!
Он всех живее вопреки и несмотря...
Глядите же, глядите и дивитесь,
Что жив-здоров последний третий витязь,
Три раза переживший лагеря,
Судьбой три раза брошенный на дно!
И пусть душа осталась в рваных ранах,
Сегодня здесь он равный среди равных!
Предугадать пока что не дано,
Что скоро властью будет он обласкан,
Что станет он в президиумы вхож,
Что ордена ещё украсят лацкан,
И ляжет на погосте...для вельмож.
Пока же отмечали все вокруг,
Что гладко выбрит он и наодеколонен.
........................................
В купе за кадром оставался друг,
Друг настоящий - Михаил Луконин,
Чтоб зритель ненароком не допёр,
Что у спектакля "Возвращенье в лоно"
Имелся постановщик-режиссёр,
Не пожелавший выйти на поклоны...
Переделкино. Сентябрь 1946 года
Мы поимённо вспомним всех, кто поднял руку...
Александр Галич
- Придёшь, поднимешь руку! Все дела...
А выступить желающих в достатке.
Бездарности всегда на это падки,
Иного не постигли ремесла.
Читал Постановление ЦК?
Их исключил Президиум и Пленум.
И кто не с нами, тех под зад коленом!
А ты на подозрении пока...
Придёшь, придёшь! Что значит "не могу" ?
Твой приговор ещё остался в силе.
Какие люди за тебя просили!
Пред ними ты теперь по гроб в долгу!
Пред теми, кто давал тебе приют,
Пускал на переделкинские дачи...
В Москву тебя вернули с чьей подачи?
Дождёшься, снова забирать придут
В не столь уж отдалённые места...
Собрание проводим в понедельник.
А твой несостоявшийся подельник
Таки слетел со своего поста!
А мог бы оказаться под судом!
Короче говоря, не дискутируй!
Небось, не прочь обзавестись квартирой?
А можешь заслужить "казённый дом"...
.........................................
Тропа до станции... По лесополосе
Три километра топать без конвоя.
Поэт бредёт с поникшей головою -
В Москву засобирались нынче все!
Не явишься и всё, тебе капут!
Пахан литературный столь напорист...
Вперёд и с песней! Надо сесть на поезд!
А ноги почему-то не идут...
В итоге он ушёл недалеко
И умудрился потеряться где-то
В районе станционного буфета,
И пил он там отнюдь не молоко...
Хотя хватило рюмки небольшой,
Приправленной высоким разговором...
Пусть без него "наличествует кворум"!
Обратно со спокойною душой!
На вид не озабоченный судьбой...
Три километра прошагать недолго.
И если существует чувство долга,
То первый долг - перед самим собой!
Максимилиан Волошин. 1921 год.
Чем приходится заниматься?!
"Вакс Калошин", былой "обормот"
Занимается децимацией,
Децимацией наоборот...
Перед ним расстрельные списки -
Из десятка спасти одного...
"Единицы голос тоньше писка"
Для кого-то, не для него!
Он обязан всё трезво взвесить!
Обречённых отнюдь не десять...
Всех не вычеркнет карандаш!
Остальных палачам отдашь...
Из десятка их будет девять!
Ни Христос, ни Мария Дева
Никого уже не спасут
От мучительной лютой смерти...
На себя судьбу их примерьте
Перед тем, как свершится суд!
Импульс первый был - откажись!
Брось бумажки в лицо мадьяру,
Что расстреливать взялся яро
Тех, чей шанс последний на жизнь
Воплощает в себе Волошин...
Выбор кем на него возложен?!
Откажись! Откажись! Откажись!
И не вырваться никому,
И надеждой себя не тешьте! -
Отстрелявшийся в Будапеште
Отыграться спешит в Крыму...
Очень просто сказать - "Я - пас!",
Палача глазами буравя...
Или всё-таки он не вправе? -
Мог спасти... Почему не спас?
Жертв и так хватает напрасных...
А в Крыму он такой один -
И "товарищем" стал для красных,
И для белых был "господин",
Если из контрразведки штаба
Выцарапывал Мандельштама...
Смерть грозила со всех сторон,
В двух шагах разминулась рядом... -
У него в мастерской был спрятан
Подпоручик Сергей Эфрон...
Десять вычеркнутых на сотню...
Выбор сделать изволь сегодня!
Палачей молитва не проймёт,
И в ночи ударит пулемёт...
Каково выбирать поэту -
Пощадить того или эту?
Он не знал их накоротке,
Но сегодня за них в ответе...
Вдруг застыл карандаш в руке!
Потому что может оплошно
В списке есть некто эМ. Волошин... -
Вот он в третьей сверху строке!
Умереть ему как и всем!
Будто что внутри надломилось...
Может всё-таки однофамилец
Этот самый Волошин эМ?!
Пропускаем его пока...
Нету времени помолиться...
Вычитания Зла таблица,
До чего она нелегка!
Кто здесь лучше, а кто поплоше?
Им не вычеркнут эМ. Волошин...
Не владыка своя рука!
Он успеет. Выбрана квота.
В списках десять процентов лакун.
Всех нельзя - спасёт хоть кого-то!
.................................
Вычеркнет его Бела Кун...
Наше слово. 1934 год
Нам не дано предугадать
Как слово наше отзовётся...
Ф.И. Тютчев
Суть обвинения понятна:
Танцуют под него фокстрот.
Идти обидно на попятный...
В стране, где дел невпроворот,
Где комсомол шагает строем,
Пластинки с чуждой нам тоской...
Так новый мир мы не построим,
Так не воспрянет род людской!
Но вот беда, - Наталье с Любкой
Так нравится страдалец хлюпкий!
И это как удар под дых
Для двух поэтов молодых...
Незаживающая рана
Никак не даст им поостыть,
Он "чёртовой рогулькой" назван,
Он даже хуже - "волчья сыть"!
Он "гражданин", и значит это
В устах советского поэта
То, что ему товарищ - волк,
Тамбовский или, скажем, брянский...
Скорей бы прихвостень дворянский
В Париже у себя умолк!
Но голоском на пол-октавы
Чего-то блеет он картаво...
И потому вердикт суров -
Разводит мерзостную слякоть!
Плюс ко всему посмел оплакать
Белогвардейцев-юнкеров!
Так, контре противостоя,
Не ведают друзья, что летом
Грядёт газетная статья,
"Статья" иная светит следом...
Что им поставлено в вину
И вскоре обойдётся "ходкой"? -
Один поколотил жену,
А от другого пахнет водкой...
Публично трёпку им задав,
Сановный провозвестник бури
Вовсю рулит в литературе,
Проказ не терпит и "забав".
Такое разве им позволишь?
И вывод сделан, вопия,
Что до фашизма им всего лишь
Не дальше носа воробья.
Похулиганили, резвясь,
И вдруг фашизм... Какая связь?!
Но слово вылететь успело...
Оно отнюдь не воробей!
Прикажет век убить, убей!
И веселей берись за дело...
Так засучили рукава,
Когда под хвост попали вожжи,
Что "загремел" один сперва...
Вторым займутся годом позже...
Пришли в движенье жернова!
Эпилог.
Один сидел ещё два раза,
Второго же - в тридцать седьмом...
Отозвалась обоим фраза!
Попробуйте "понять умом",
Переварите эти факты!
Не получается?! - Вот так-то!
Но это сказке не конец! -
Объект их критики жестокой,
Осевший где-то на Востоке
Артист эстрады и певец
Вернётся вдруг из-за границы...
Пусть фимиам не воскурят,
Но сталинский лауреат,
И с ним Наталья породнится...
Все те, кого душила злость,
Ему не вспомнили былого...
И о стране "БЕЗДАРНОЙ" слово
Чудесно не отозвалось...