Женщина становится бесплодной не тогда, когда она не может рожать детей, а тогда, когда она больше не может рожать любовь.
Когда при одной только мысли, что к ней прикоснется мужская рука, из ее матки раздается глухой стон, тело сотрясается в судорогах, горло сводят спазмы, а изо рта изливаются рвотные массы.
Когда при одной только мысли, что душу посетит нежность к кому бы то ни было, рвется крик «Нет!».
Когда она до такой степени начинает ненавидеть свое тело, что готова разодрать его в клочья, расцарапать ногтями до кровавых ручьев, лишь бы обезобразить его до состояния отвращения у возможных претендентов.
Когда сама мысль о том, что она - Женщина, вызывает у нее горькую усмешку и ненависть к Богу, обрекшему ее на бесконечные унижения и предательства.
Женщина становится бесплодной, когда готова убивать. Убивать холодно и без наслаждения. Просто потому, что больше не может любить. Потому что больше не может плакать. И даже ненавидеть не может. Она не может чувствовать. Она может только убивать. Убивать в надежде, что почувствует хоть что-нибудь.
Женщина – это Феникс. Но приходит момент, когда горстка пепла так и остается пеплом. Птица так и не взлетает. А пепел со временем разносится ветром. Еще одной Женщиной становится меньше.
А в мире становится меньше на один источник любви, и на один источник боли больше. Женщина уходит, а боль остается. Боль остается и расходится вширь, как круги по воде. Она отравляет соседние источники, инфицирует их и продолжает свой губительный путь. А носительница инфекции бредет по миру, как серая тень, не замечаемая никем, но при этом опасная и безразличная.
И никто никогда не сможет узнать в этой тени некогда сильную и гордую Женщину, способную любить так, что захватывает дух. Женщину, способную подниматься с земли после очередного удара, улыбаться разбитыми в кровь губами и снова верить в то, во что ей просто жизненно необходимо верить: что любовь существует, что Она прекрасна.
Что душа умеет летать, а тело петь.
Что соитие мужчины и женщины – это величайшее таинство на Земле.
Что молчание двоих глаза в глаза – это сакральные моменты бытия.
Что каждый год бывает весна с ее пьянящими запахами и желанием уткнуться подмышку любимому и замереть там навсегда.
Что навстречу Ему можно бежать так, что ноги не касаются земли, потому что за спиной вырастают крылья.
Вместо этого приходит раздражение от слов утешения и попыток подбодрить. А в голове стучит только одно: «Имею право».
Я ИМЕЮ ПРАВО СЛОМАТЬСЯ РАЗ И НАВСЕГДА. И больше никогда не возрождаться к этой жизни.
Я ИМЕЮ ПРАВО СТАТЬ ТЕНЬЮ, и наплевать на злорадство сломавшего.
Я ИМЕЮ ПРАВО задавить остатки надежд когда-нибудь испытать счастье.
Я ИМЕЮ ПРАВО разочаровать тех, кто в меня верил и шел за мной.
Вот только проклясть сломавшего невозможно дать себе право, потому что на проклятие нужны силы, а они истрачены на попытки любить, на попытки понимать и на попытки прощать и верить.
Господи, вырежи у меня душу, этот раздражающий атавизм. А вместе с ним и сердце, чтоб не смело болеть и замирать. Сделай мне лоботомию, Господи, если Ты действительно так милосерден, как про Тебя говорят. А еще зашей мне рот, чтоб из него не рвался крик боли и отруби руки, чтоб не смели писать эти строки. А еще сделай так, чтоб Тебя никогда не было или я никогда не рождалась – нам вдвоем тесно в этом мире. В мире, который Ты якобы создал для любви и который отравил меня болью….