Однажды прокравшись в душу он так и остался в ней со всеми своими буковками
и междометиями из рожиц и смайликов. Ей не было дороже их, хранивших в себе так
много сокрытого смысла и нежных и пылких чувств, так понятных ей, но не доступных для
других.
Махонькие и, казалось одинаковые, они нашёптывали, кричали и пели одной ей,
расцветая в душе голубыми душистыми фиалками, заставляя, по глоточку, мельчайшими
порциями, обнаружив, испивать эту хмельную, неожиданную и непредсказуемую нежность
к нему, будто лёгким прикосновением кружащую голову.
Остальным был совсем непонятен их тайный зашифрованный смысл. Это было только
его умение так много сказать, используя минимум подручных средств своей
изобретательной души, не дающей заскучать никому вокруг.
Он словно затеял новую, виртуальную , понятную лишь им двоим, безобидную, как
тогда казалось, игру. В этой игре слова, как маленький, теннисный мячик, отлетая
от сердца, ловко и метко. Они или отправляли в заоблачный полёт, а иногда ранили
душу так больно, как казалось, не может доставить телу ни одна физическая боль.
Так казалось... Но когда пришла эта настоящая, физическая боль, так не стало
хватать этого маленького виртуального мячика, который однажды отправившись в полёт,
просто передумал возвращаться...