Картины из жизни фельдмаршала
российского Б. П. Шереметева.
ПАРСУНА ПЕРВАЯ:
"НА АССАМБЛЕЕ".
Зал полон был и было говорливо,
Шуршали платья, шпорами звеня,
Все кавалеры, глядя горделиво,
Пред дамами кружились, семеня.
Вот – новшество. Да, вот вам ассамблея*.
В разгаре самом, сотнею свечей
Зал освещён, и гости, уже млея,
Но привыкали к царству ассамблей.
Оркестр, разместившись на балконе,
Вдруг заиграл, всем ублажая слух.
И первыми на круг же вышли ОНЕ –
С царицей царь. Царь крикнул: «Всем на круг!»
Круг парами стал быстро наполняться –
Никто не смел ослушаться царя.
Шли танцевать, шагать и спотыкаться.
Шарашились, улыбкой всех даря.
Но – «танцевали». Только Шереметев**
Один стоять остался у окна.
И, мимо проносясь, его заметив,
Царь крикнул, что прилежность не видна.
Тот улыбнулся и пожал плечами:
Мол, не умею, не с кем. Вот – стоим.
Но царь, не успокоившись речами
Минут чрез пять явился перед ним,
Ведя с собой особу молодую
В шелках зелёных, глаз не отвести:
-Борис Петрович, вот, рекомендую –
Аннет Петровна***. Всё, танцуй, иди!
-Но не умею я!
-Чтоб я на ассамблее
Не слышал этого. Всё, Аннушка, учи!
А ты, Борис Петрович, посмелее.
Но ножек тётушке моей не оттопчи!
Царь улетел к оставленной супруге.
Стоять остался истуканом граф.
-Борис Петрович, нас же ждут на круге!
Шагнул фельдмаршал, чуть ли не упав.
-Не будем огорчать мы государя.
-Да, да, -сказал, пытаясь даму ухватить.-
Я ж не могу в грязь здесь лицом ударить...
-Не так. На талию мне руку положить...
Вы ж кавалер... Вот так... Теперь ведите...
Вот так, вот... Ногу правую вперёд.
-Ох, виноват,- бормочет,- ох, простите,
Ах, извините,- вытирая пот.
Но Аннушка-то и не обижалась,-
«Так он забавен, так на всё готов»-
Открыв свой ротик, радостно смеялась,
Сверкая ярким жемчугом зубов.
Закончили с игрою музыканты.
Борис Петрович облегчённо: «Фу-ух!»
-Я вижу в Вас сокрытые таланты,-
Смеясь, она,- переведите дух!
Под руку взяв:- Идёмте к государю.
Он поручил – в ответе я за Вас.
-Ну, как?- вопрос царя.- В грязь не ударил?
-Всё получается,- Она царю тот час.
-Что ж, Анница, к концу чтоб ассамблеи
Борис Петрович у меня всё мог.
-Да, уж стараюсь, государь,- проблеял.
Царь:- Русскую! – Как подводя итог.
Как женщинам одним лишь и присуще,
Подпрыгнув грациозно и легко:
-Ну!..- поощрила ласково-зовуще.
А тут и царь плясал недалеко.
Пришлось фельдмаршалу, – топ-топ, -
куда деваться,
На круг, гремя ботфортами, сходить.
А Аннушка учила его танцам –
Сам царь дал поручение – учить!
Аннет Петровна много и смеялась,
Невольно заражая и его
Своим весельем. Пляскам отдавалась
В руках у кавалера своего.
Уже и хохотушка начинала
Нам нравиться: «Эх, сбросить бы так лет...».
Она же порученье выполняла –
И всё-таки с ней был, как тет-а-тет.
Царь Пётр его, в одну из передышек,
В одну из комнат за собой увлёк.
Сидит, покуривает, трубкой своей пышет.
А, выпив рейнского, он, как-то вдруг изрёк:
-Как ассамблея? Нравится?
-Конечно!-
Желая угодить.
-А Аннушка моя?
-Чудесная. Вот прямо – друг сердечный!
-Что ж, хорошо! Назавтре у меня!
Пожалуй в кабинет, там потолкуем.
Уж после рейнского фигуры и все ПА...
Да, что там – ПА. Ботфортами рисуем.
Не будем уж на ножки наступать.
-Вы молодец!- она его хвалила.
И, слушая её, он молодел
И чувствовал – подкатывает сила
Комком под горло, аж слегка зардел...
*
За смех её прозвал он – Колокольчик.
Да, мысленно её так и назвал.
«Ах, сбросить бы годочков, ну, хоть сколько...
Ну, сколько там?..»- Борис Петрович спал.
------------------
*Ассамблея - прообраз дворянского бала. Введены Петром I в
культурную жизнь русского общества.
**Шереметев Борис Петрович – граф, фельдмаршал русской армии,
сподвижник Петра I.
***Анна Петровна Нарышкина – была замужем за дядей Петра I
Львом Кирилловичем Нарышкиным.
******
******
ПАРСУНА ВТОРАЯ:
"СГОВОР".
Прохладно утром, но на солнце парит.
Борис Петрович, помня уговор,
Как велено, явился к государю –
В приёмной люди. Поднимает взор,
Но адъютант, фельдмаршала увидев,
Сказал ему, от солнца щуря глаз:
- Борис Петрович, право, проходите,
Давно справлялся государь о вас.
Царь с корабельным мастером склонился
Над чертежом, лежавшим на столе.
И Меншиков ещё здесь находился
С загадочною маской на челе.
Царь: - Так, форштевень делаем мы круче…
Вот тут уже я угол указал…
Так более надёжности получим…
Шпангоуты согласно сих лекал…
Увидел Шереметева: - Садитесь,
Борис Петрович, я освобожусь,
Ну, что вы, право слово, так рядитесь,
Тогда уже и вами я займусь.
Он мастеру ещё дал указаний,
Как показалось, даже второпях,
Чертёж свернул, отдал: - Итог деяний.
Ступай, через часок на стапелях.
Он трубку закурил, и дым пуская,
Что запах табака вокруг пошёл.
- Как ассамблея-то вчера? – царь улыбаясь.
- Пётр Алексеевич, вроде хорошо!
- Ну вот, знать, распрощалися со скукой.
Фельдмаршал, ты обманывал меня.
Вчера-то, помнишь? – Пётр просюсюкал:
- Как там: «Едва лишь влажу на коня».
А сам на ассамблее отчубучил,
Что конь твой. А, Данилыч, ты ж видал?
- А то, мин херц! Скажу я даже лучше:
Дивился, как фельдмаршал наш скакал.
- Борис Петрович, надо бы жениться!
У Шереметева глаза на лоб. Он: - Мне?
- Не нам же, - рот ухмылкою кривится,
- Имеем мы с светлейшим по жене.
Борис Петрович, за тобою дело.
- Но мне же шестьдесят, - и поутих.
Чуть-чуть подумал, продолжал несмело:
- Пётр Алексеич, ну какой жених?
- Ну вот чего, скажи ты мне, боишься?
Не бойся, не испортишь борозды.
Надеюсь, что не очень удивишься,
Когда узнаешь про невесту ты?
Сосватали…
- Кого?
- Анну Петровну!
- Анну Петровну? Но она дитя!
-Борис Петрович, вы дышите ровно, -
И не поймёшь, как сказано – шутя?
- Скажу тебе – она, во-первых, баба!
К тому же распочатая давно.
Вдова! Немного нравится хотя бы?
Ужель, Борис Петрович всё равно?
Вдова она – по мужику тоскует.
- Но у меня же сын старшей ея!
- При чём тут сын? Меня не он волнует.
Кого мы женим? – не его – тебя!
Короче так: раз на коня ты «влазишь»,
То взлезешь без труда и на неё.
Тут Меншиков заржал: - Мин херц, не сглазишь?
Царь криво усмехнулся: - Он смогёт!
А Шереметев попросту растерян.
Конечно же, чего греха таить,
Аннет Петровна – он скорей уверен –
Понравилась. Но сможет ли любить?
И весела она, и добродушна.
Что скажешь тут? Красива, наконец.
Наверняка же будет и послушна.
А долг супружеский? Ведь он же не юнец!
- Гляжу, со мной не хочешь породниться,
Борис Петрович?
- Это… То есть как?
- На ней мой дядя восхотел жениться,
Нарышкин Лев – сейчас на небесах.
Сие что значит? Что она мне тётка.
Ты дядей станешь. Женишься на ней?
У баб ведь только наших ум короткий,
А ты – фельдмаршал! Будь же посмелей.
Не хочется?
- Ах, государь, да что ты, –
Забормотал, - конечно, это честь…
Но как она?
- Коль не было б охоты…
Не стала бы на ассамблее лезть.
Ты думаешь, случайно я подсунул
Тебе её?
Граф обречённо: - Что ж…
Пылинку он невидимую сдунул:
«Ужели я на жениха похож?».
Но царь не дал фельдмаршалу докончить
Ни мысленный, ни просто разговор.
Стал голос государя как-то звонче,
И графу он, как вынес приговор:
- Всё, братцы, через месяц обвенчаем,
И за столы. А мне пора вперёд.
Четыреста рублей, чай, получаю,
Как мастер я судостроитель, в год.
Отрабатывать надо!
******
******
ПАРСУНА ТРЕТЬЯ:
"ДЯДЯ И ПЛЕМЯШ".
Брак совершён и первой брачной ночи
Объятия раскрыты. Сладкий грех
Восполнит всё, когда жена захочет.
И графа ночью полный ждал успех.
Он, отдышавшись, удовлетворённый,
Решился неожиданно спросить
(Семь лет без мужа – срок, увы, огромный,
И не могла она не согрешить):
- Скажи мне, Аннушка, ведь у тебя же были
Поклонники?
- Да! Не уродка, чай!
- Кто, например? – глаза на ней застыли.
- Какой вы любопытный! – невзначай
Грудь оголила: - А зачем вам это?
- Простите, просто интересно… так…
- Сейчас поклонников у Анны нету.
Ужель хотите вы попасть впросак?
Поклонник главный – вы, Борис Петрович!
И боле никого знать не хочу.
Вы – главное из всех моих сокровищ.
Об остальном же просто промолчу.
Как было мудро это предложенье,
Его Борис Петрович оценил.
Зачем искать чужие прегрешенья,
Когда тебе сейчас сей образ мил?
Не стал касаться боле скользкой темы,
С женою разговора затевать.
Но – любопытство! Им страдаем все мы –
Стал стороной фельдмаршал выяснять.
Довыяснялся. Аннушка грешила…
Не с кем-нибудь – с племянником самим.
Борис Петрович понял…. Вражья сила,
Вот почему царь в разговоре с ним,
Едва лишь словом он её коснётся,
Так начинает шутки отпускать.
Всё ждал, когда семьёй обзаведётся,
Но сможет ли себя он обуздать?
«Нажил двух дочерей с Екатериной,
А ныне обвенчался, наконец.
Свою метрессу взял и мне подвинул.
Ай Пётр Алексеич! Ай хитрец!
Царю всё можно – кто об этом спорит?
Всё, боле ничего знать не хочу!».
Не стал скабрезных он искать историй –
Где, кто, кому, когда держал свечу.
А с Анной будущее строить нужно,
Уходят в тень все прошлые дела.
Тем более жена призналась мужу:
- Борис Петрович, вроде понесла.
Не радость разве это, вот скажите,
Для мужа, да таких преклонных лет.
- Ах, милая моя, прошу, простите
Мне эти слёзы. Вот спасибо. Нет,
Не высказать…. Уважила…
Кто знает
Пути своей извилистой судьбы?
Родится кто-то, кто-то умирает,
Всё меньше сил с годами для борьбы.
Годами нам чиниться не престало,
Когда царю потребен своему.
Хоть государь расщедрился немало –
Два месяца «медовых» одному.
Встречает его Пётр, усмехаясь:
- Ну что, сам управляешься, жених?
Помощников не надо?
- Сам справляюсь, –
Аж побледнел от грубых слов таких.
- Ты не серчай, - и взгляд Петра мягчает, –
Что вызвал-то: ведь тут явился слух –
В Курляндии швед транспорт собирает.
Нуждается в нём очень Карлус-друг.
Чтоб не было у Карлуса прибытку,
Вам выехать туда и надлежит,
Чтоб на корню пресечь сию попытку.
На сборы сколь потратить предстоит?
- Я полагаю, что три дня достанет.
- Ты постарайся уложиться в два,
И в путь. Чай, засиделся. Своей Анне
Петровне только кланяйся сперва.
- Спасибо, государь, - ответил сухо.
- Борис Петрович, ты уж поспешай, –
И ближе подойдя, почти что в ухо:
- А сердце не держи на племяша.
- Какого племяша? – Он, как споткнулся.
- Так ты ж мне дядя ныне. Так сужу.
- А-а, - Шереметев даже улыбнулся. –
Я, Пётр Алексеич, не держу.
Ей-ей. Не смею.