И он понимает, что видел её любой. Видел, как она томится, вопрошающе, над близорукой строкой. Как следует за ним, по пятам, куда бы ни шёл он,
Как конвой.
Как она близка ему от каждого апострофа в сообщении до запятой. От каждого мускула до слова, рождённого тучной, безмятежной её душой.
Как она заканчивает предложения его, как фразы её становятся слов игрой, и эту жажду её наличия не утолить никакой другой
Женщиной.
И он понимает, что нет в мире богатства больше, чем чувство, когда она прижимается к его плечу щекой, берёт его тёплую руку
В прогулке по мостовой.
Когда она говорит ему о своих чувствах, становясь лёгкой и земной, сердце его ликует, как над сотами пчёл рой.
Она ухаживает за ним в болезни, не страшась ни беды, ни бедности, в ночи бессонной ласковым взором, как одеялом, кутая его.
Жар зрачков её – сродни оберегу небосвода, будто лик её святой. И он хранит, прокладывает пути, всегда находится мечом за его спиной.
Стражником сердца. Реликвией вековой.
Она не жалеет ни о чём, благодаря Бога за каждую минуту проведённую с ним вдвоём, становясь туманом над его рекой, маяком для путника,
Родиной, родной землей, что оберегает детей своих от чертог и волчьих вой. Складывает воедино пути – разветвлённые тропы делая сплошной,
Позволяя выиграть бой.
Ты со мной неизменно, куда бы ни шёл.
Ты прими и меня, как есть - если бас рассержен, а взор отторжен, прими меня победителем и когда повержен.
Прими, когда страшусь и когда самоотвержен.
Прими, когда я совсем уставший, когда почти уничтожен.
Ты прими меня, когда я жалок, пьян, встревожен. Ты прими меня, даже когда я невыносим и невозможен.
Я ведь на целую жизнь заворожен тобой, твоим естеством, из твоих мыслей сложен.
И если ты покинешь меня, я как старый замок – навек буду заброшен. Останусь совсем один, ведомый только воле Божьей.
Мой путь с сердцем твоим един, ибо сердцем твоим проложен.
И он единственный кажется мне верным, непреложным.
И я хочу, чтобы ты меня тоже любым принимала настолько долго, насколько это возможно...