В одном поместном подмастерье,
На чердаке. У самых звезд
Сидела старая Корнелья
Над колыбелью юных грез.
Горел камин доменный остро,
Висел охотничий ягдташ.
Старуха, дожидаясь солнца,
Смолила сонно карандаш.
На бороздах сухих морщинок
Гнездились мудрые глаза.
Она - рантье скарпезных жилок.
А в прошлом - лета железа.
С восходом солнца расступались
Пред ней старинные часы.
Она, порой не высыпаясь,
Вела свой разговор на ты...
(Ткань теплым муссом пол устлала,
На лоб Корнельи прядь упала.
Допив последний пунт вина,
Волокна нежила она.)
...С лучистой пряжей, лунным шелком
Вела неспешный диалог.
Часы бежали зимним волком
За перламутровый восток.
Ей древность стала тяжким грузом.
Лихое время - асмодей.
Свой позумент на зимней,стуже
Златила матерь матерей.
Не смерть была чумой ретивой,
А фобос к сроку не успеть.
Склонив свой лоб пред полотниной,
Просила: "только б не стареть.
Покойный внук лежит в могиле
И ворон черным бьет крылом.
Так дай же, Бог, последней силе
Хоть что-то образить кругом.
Неужто много надо ткани,
Дабы покинуть земский дом?"
Морщины дернула усталость.
Свеча затлела на столе.
Всю ночь тайком она венчалась
Душой к полночной тишине.
Всю ночь считала обелусы
Непредрешенности судьбы,
Терзая душащие бусы,
Переходя ко тьме на ты.
Всю ночь глаза ее встречались
С величественным полотном. -
- успеть, покуда не расстались.-
Велерчиво кричавший взор.
После себя оставить людям
Великий бархатный узор...
(И ржавых стрелок был укор.
И на постели черный стон.
Ягдташ упал на серый пол.)
Врач, бывший ране черств душою,
От синих губ отвел глаза:
Была как бархат без покроя.
О боже, как бела была!
А южный ветер бился в ставни,
Открытые в последний раз.
Трагически блистали ткани
Ее вакхических гримас.