Был дан приказ бойцам:"Держать высотку!
Не дать врагам продвинуться - на пядь."
И,понимая это,сняв пилотки,
Окопы они начали копать.
Трудились основательно,на совесть,-
В три линии траншеи пролегли...
Здесь их,героев,начиналась повесть,
Но знать они об этом не могли...
В работе ночь умчалась незаметно,
Солдатам подаривши тишину:
Чуть отдохнули зорькой предрассветной,
На миг забыв про страшную войну.
А утром ...немцы двинулись в атаку:
Шли в полный рост,не прячась,вверх,вперед,
Не ведая,что рядом,в позе рака,
Их ждет стрелковый,стиснув зубы,взвод.
Туман стелился ласковою ватой,
Беспечно в роще пели соловьи,
И след врага был мечен травой мятой ,
Там,где прошли чужие,не свои.
Вот он все ближе,ближе,ближе,ближе,
Сто метров,восемьдесят,где-то -пятьдесят...
Луч солнца,первый,гимнастерки лижет,
Немеют пальцы,но бойцы молчат...
Команда - резкий взмах руки комвзвода,
Три пулемета - песню завели,
В одно мгновенье смяв толпу уродов
И трупами усеяв склон земли.
Идиллия сменилась диким ором,
Проклятьями на разных языках,
А вперемешку щелкали затворы
И смерть витала,но не в облаках...
Атака захлебнулась,откатила,
На триста метров оборвавшись вниз,
Чтоб через час,собравшись с новой силой,
Рвануть туда,где русский землю грыз.
И методично,по - немецки точно,
Через определенный интервал,
Фашист,по новой,лез по камням мощным
В надежде,перейти за перевал...
В тот день атак,поболее за двадцать,
Смог отразить стрелковый русский взвод.
Но уже начали патроны истощаться
И таял,единицами,народ,
И - реже пулеметы отвечали,
Гранаты кончились и неоткуда взять...
Последние винтовки - замолчали,
Но и фашистов,тоже,не видать...
Все это смог Иван как-то осмыслить,
В явь возвращаясь из небытия :
Ведь тишина над сопкою повисла
И кровь на нем,чужая и своя.
Бой прокатился через ров траншеи,
А взрыв гранаты,комьями земли,
Засыпал так,что заковало шею
И руки шевельнуться не могли.
Не встать никак,не слушаются ноги,
Перед глазами толь туман,толь -дым...
Но - надо,вопреки всему,ведь могут
Враги прорваться в тыл,что - там,за ним.
Сержант поднялся,весь в кровавом тесте,
Побрел,шатаясь,наугад,вперед,
И - взор увидел,что на каждом месте
Лег ,смертью храбрых,его, бывший. взвод :
Вот -Иванов,в земле наполовину,
Садыков смотрит стылым взглядом в облака,
Там Георгидзе мертво сгорбил спину
А - там,Рустамова,с наколкою -рука...
Он вспомнил каждого солдата,поименно,
Чтоб,если, вдруг останется в живых,
Мог сообщить в свой штаб,краснознаменный,
Великой армии о подвиге всех их.
Минуты шли,ему казалось - вечность,
И - никого,нигде!Лишь тихий звон:
Это их души мчались в бесконечность,
А он за ними следовал,вдогон...
Пять метров,десять,двадцать,тридцать,сорок...
Ох,тяжело - безмолвие войны...
Вдруг,за изгибом рва, - негромкий шорох,
Как выстрел,среди громкой тишины...
И,перед ним ,из-за угла траншеи,
Встает фашист, с обритой головой,
И изумленно вертит длинной шеей,
Картавит:"Гусс,да ты -еще живой?"
На шее -"шмайсер",а в руках -граната,
А у сержанта нету ничего,
Лишь ярость,что - страшнее автомата,
Да -злоба,захлестнувшая его.
Вот враг повел рукой неторопливо,
Ухмылка,наглая,ползет во все лицо,
Чуть развернувшись,резко,суетливо,
Рванул с гранатной ручки он кольцо,
И под ноги ,защитнику высотки,
Гранату бросив,за изгиб нырнул,
Солдат ногою потною,в обмотке,
На спину падая,гранату отшвырнул!...
Очнулся снова,все бока ощупал,
"Значит -живой,курилка,"-сам себе,
Вот только боль - гвоздем,около пупа,
И кровь соленая стекает по губе...
А фриц выныривает, вновь, из-под прикрытья ,
И изумление на роже,вновь,скользит,
И до чего же,сволочь,юркий,прыткий,
Но нет,не будешь жить ты,паразит!
И встал защитник матушки России
Грудь в грудь со фрицем,плотью к плоти встык,
Интуитивно зафиксировав лишь злые
Разрезы глаз ,за голенищем -штык.
И крови голосу он подсознаньем внемля -
Ногою -в пах,рванув за воротник,
Свалил врага и ,вдавливая в землю,
Хрипел,звериный издавая рык,
Орал благим и трехэтажным матом,
Вложив всю мощь в предсмертный этот рык,
Одна рука -тянулась к автомату,
Другою цепко немцу жал кадык.
А тот -все понял,показал свой норов
И -выказал,что он -не лыком шит,
К тому ж был тучный,как на ферме -боров,
Здоровьем цел и пулей -не прошит...
Боролись злобно,силы уходили,
То немец сверху был,а то -боец ,
Их ноги,дергавшись,песок перемесили,
И кровь и пот смешав,под стук сердец.
Но вот Иван на фрице - оказался,
А тот под ним,как мог,змеей юлил.
Рукой сержант за штык немецкий взялся,
Рванул к себе и в грудь врага всадил...
А дальше бил,не понимая смысла,
Как бьют,бывает,бешенных собак,
Не понимая,что душа фашиста -скисла,
И телом враг,давно уже,обмяк.
И рвался из груди, каким-то воплем,
Победный,радостный,нечеловечий звук,
И слезы по лицу текли,и -сопли,
И штык не мог он выпустить из рук...
Так и нашли его девчата, с медсанбата,
На фрице сверху,нож -в руке,живой:
Пятнадцать в теле пуль от автомата,
С ногой простреленной,с разбитой головой.
Но - слышал,как сказал комдив начмеду:
"С какой же стали сделан наш солдат?
И как же верить надобно в победу?
Вези,майор,героя в медсанбат.
И сделай все,что можно,в твоих силах,
Но только, пусть - перешагнет черту
Между живыми и сырой могилой,
Как здесь,в бою,за эту высоту..."
Тот бой был не последним у Ивана,
Дошел аж до Берлина ,капитан,
Не счесть наград,теперь,у ветерана,
Еще не меньше,в теле,строчек ран.
Но помнит он зарезанного фрица,
И тот,со свастикой,залитый кровью штык...
И,иногда,глубокой ночью, снится
Гортанный,ненавистный их язык.