В который раз болезненность внутри
Напомнила о смене декораций:
Один конец тесемки держат пальцы,
Второй уносят вдаль календари…
Ты сам себе артист и режиссер,
Ты лбом стучишь в холодные подмостки,
Рука вцепилась в прошлой жизни остов,
Глотающий дымы в остатки пор…
Плечом толкаешь запертую дверь
И бегло ковыряешь взглядом стены,
Впустившие эпохи перемены
И мачехой глядящие теперь.
Ты жил свою судьбину, но зачем,
Куда ушли и зрители, и краски?
В углу пылятся брошенные маски,
И грим течет, как второсортный джем.
Но ты горишь, тебе б еще гореть,
А рядом никого, лишь дым на сцене,
Твой прицепной ушел, как хруст в колене,
И пуст стакан, в который лень смотреть.
И ты идешь туда, где воздух чист,
Где в сонной дреме небо гладит осень,
И, оторвавшись с веток, глазом косит
И падает как пьяный желтый лист.
Куда ему приспичило лететь,
Зачем так лихо кружит танец смерти?
Как-будто что-то пишет, или чертит,
Что ты не сможешь в памяти стереть.
Ты ежишься, тебе б уйти скорей,
Ты понял вдруг, что нет правдивей роли,
Оторванным листом летя на волю,
Кружить так отрешенно и фривольно
Свой танец смерти в свете фонарей…