БЕССМЕРТИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТИ КАК НАУЧНАЯ ПРОБЛЕМА .
ПРЕДИСЛОВИЕ.
В феврале 1916 года исполнится 100 лет весьма знаменательному событию — выступлению акад. В.М.Бехтерева на торжественном акте Психоневрологического института и первоначально напечатанного в "Вестнике знания". К великому сожалению, основательно забытыми оказалась не только эта речь — своеобразный манифест новой, еще только зарождавшейся науки, но и многие труды великого русского ученого.
Сохранился основанный им Институт, объединивший в единое целое не только новейшие достижения неврологии, психиатрии, психологии, психопатологии, но и далеко вышедший за их пределы . В первую очередь это было движение, основанное на принципах энергетизма, динамизма и эволюционизма, тесно связанное с современным философским прочтением мира и глубоким пониманием всех возможностей социализации.
Достаточно удаленное от религиозного понимания, это новое направление являлось преемником великих идей русского гуманизма и космизма, впервые всерьез обратившееся к теме бессмертия личности, души и духа. В то же время это была и не традиционно научная концепция. Не будучи ни идеалистической, ни материалистической, она была нравственной и гуманистической, предвосхитив и наметив практически все основные пути эволюционного развития на ближайшие 100 лет.
В те далекие времена психология лишь проходила этапы становления. Еще далеко не сформировался психоанализ З.Фрейда, а индивидуальная психология личности Адлера и аналитическая психология К.Г. Юнга только начинались. Не было ни психологии развития, ни психологии трансперсональной и экзистенциальной, не было регрессивного гипноза и школ психосинтеза.
Не было широких комплексных исследований «жизни после смерти»; не существовали парапсихология, интегральная психология, не было и надежной научной базы в виде теории относительности, квантовой физики и квантовой механики. Не было работ Козырева, Казначеева, Шипова, не говоря уже об известном каждому современному школьнику принципе наблюдателя и антропном принципе. О таких вещах, как теория систем, семантика, семиотика, синергетика, информатика и многом другом не могло быть и речи.
Оставалась религия, классическая философия и философия новая, оставались история, культура, искусство; оставались нравственные идеалы и ценности, наступил Серебряный Век в поэзии и изобразительном искусстве; на Западе и частично в России широкое распространение получила теософия, сопряженная с острым интересом к восточным религиям, духовным и йогическим практикам.
В то же время шел второй год мировой войны, уже вносившей жестокие и страшные коррективы в ход исторического, социального, психологического , нравственного и духовного развития человечества. Очень скоро все идеи о душе и духе, о бессмертии, о совершенствовании человека окажутся надолго забытыми, а то и отвергнутыми. Социальный прогресс далеко отойдет от путей, предложенных и увиденных гениальными провидцами конца Х1Х — начала ХХ века, извратится и во многом утратит свой первоначальный облик.
Остается только поражаться невероятному и необъяснимому постоянству, с которым любое движение в правильном направлении немедленно блокируется самым жестоким и безжалостным образом. Даже если согласиться с известным положением: «Самый страшный враг человека — сам человек», — это ничего не объясняет. Создается устойчивое представление о какой-то темной и сознательной силе, недоступной нашему пониманию; силе, о существовании которой человечество знает с самого начала своего существования.
Вот почему чтение работы великого русского врача и исследователя вызывает такое двойственное и противоречивое чувство… Ведь если бы все шло так, как представлялось, мы бы сегодня жили в совершенно другом мире, а не пытались с таким мучительным трудом возвращать утраченное и забытое. Мы могли бы использовать ВСЕ возможности эволюции, продвигаясь по многим путям одновременно и реализуя потенциал каждого без исключения.
Мы давно бы нашли научные доказательства «жизни без смерти», а не только некого социального , культурного и исторического ее подобия. Каждый бы понял и оценил слова :
«Ни одна новая черточка, ни одно малейшее зернышко, которые внес тот или другой ранее живший человек в сокровищницу общечеловеческой культуры, не останутся бесследными, ибо оно всегда даст свои ростки, которые позднее будут развиваться и совершенствоваться. Даже лица, не давшие ничего нового своей жизнью, являющиеся как бы подражателями других, уже самим своим существованием как живые существа, действующие и вступающие в отношения с другими, как своего рода передатчики и хранители, оставят свой след (хороший или дурной — это другой вопрос), который не может не сказаться на духовном лике будущего» .
Сейчас мы переживаем очередной сложный период своего становления. И, безусловно, понадобятся люди самых разнообразных талантов и способностей, В том числе и тех, о которых говорил Шри Ауробиндо:
«Откуда вы знаете, что наша йога не окажет воздействия на обычных людей? Она неизбежно увеличит их возможности, и хотя все не смогут подняться к вершине, для земли это будет означать великие перемены. Сам же человек обретет большую возможность подъема к промежуточным планам, стоящим между разумом и сверхразумом. Это вряд ли будет означать исчезновение ментальной ступени из восходящей лестницы, поскольку продолжение существования ментальной расы будет необходимо, чтобы та служила ступенью между виталом и супраменталом в эволюционном движении Духа».
Как же нам относиться к положению о бессмертии не души, не духа, а именно личности? К той перспективе, о которой говорил В.М.Бехтерев и в которую верит подавляющее большинство современных людей? Все зависит от того, ЧТО понимать под бессмертием. Психический мир — первый из многих промежуточных планов между разумом и сверхразумом, но уже здесь и время,
пространство и жизнь существуют по своим собственным законам, а личность, пребывающая в этом мире, не идентична личности земной.
И эта одна из причин, по которой представляемая вам работа должна восприниматься с оптимизмом и надеждой. И пусть многое нам неясно, пусть есть и страх, и неверие, и жестокость, и насилие, и войны — будем верить… Как верил в будущее человека академик В.М.Бехтерев, сказавший следующее:
«Все кончается, и когда закончатся все войны, слова "мир" и "братство", быть
может, никогда не прозвучат так пленительно, так искренно для человечества,
как непосредственно вслед за миром, заключенным навечно и на
справедливых началах. Да и сама война выдвигает так много моральных и общечеловеческих вопросов, что имеется немало оснований думать, что эта последняя война явится горнилом очищения для человечества за те социальные неустройства, в которых оно жило столько веков.»
***
В те моменты истории, как переживаемое нами время, когда почти каждый
день приносит известие о гибели многих сотен и тысяч людей на полях
сражений, особенно настойчиво выступают вопросы о "вечной" жизни и о
бессмертии человеческой личности. Да и в обыденной жизни мы сталкиваемся на каждом шагу с потерей близких нам лиц — родных, друзей, знакомых —от естественной или от насильственной смерти.
"Произошел выстрел, и человека не стало". "Болезнь отняла у нас друга,
который отошел в другой мир", — так говорят обыкновенно над свежей могилой. Но так ли это на самом деле? Ведь если бы наша умственная или духовная жизнь кончалась вместе с тем, как велением рока обрывается биение сердца, если бы мы превращались вместе со смертью в ничто, в безжизненную материю, подлежащую разложению и дальнейшим превращениям, то спрашивается, чего стоила бы сама жизнь?
К чему мне заботиться о других, когда все — и я, и они — перейдут в "ничто", и тогда вместе с этим "ничто" устраняется вполне естественно и всякая моральная ответственность. Смерть человека без вечного духа, которую признают все религии и в которую веруют все народы, разве не устраняет почву из-под всякой вообще этики и даже из-под всех стремлений к лучшему будущему?
Что же касается заботы относительно других, то стоит ли вообще об этом
думать, когда все — и "я", и "другие" — завтра, послезавтра или когда-нибудь
превратятся в "ничто". Но ведь это уже прямое отрицание человеческих
обязанностей, долга и вместе с тем отрицание всякой общественности,
неизбежно связанной с известными обязанностями..
Однако народный эпос и религиозное умозрение как бы предугадывают то, что должно быть предметом внимания науки и что до позднейшего времени оставалось вне ее поля зрения. Правда, философии не чужда идея бессмертия; об этом говорили еще Спиноза, а затем и Кант, не говоря о некоторых других философах.
Не будем также умалять значения христианского учения для цивилизованного мира. Возвышение "духа" над телом, любовь к ближнему, непротивление злу насилием и самопожертвование ради торжества истины и ради общего блага – вот те нравственные принципы, которые выдвинуло христианство.
Сегодня люди науки говорят: в общее воскресение можно лишь верить, ибо общее воскресение есть высшее чудо, научная же мысль давно отрешилась от всего чудесного и не может опираться на веру. Но прежде чем разрешать этот вопрос, мы сойдем с плоскости религии и примыкающей к ней в этом вопросе философии и обратимся к научному анализу вопроса о бессмертии человеческой личности, т. е. к тому знанию, которое признается точным.
Не очень давно научное воззрение держалось на трех китах — на признании
физической энергии, материи и духа, несводимых будто бы путем научного
анализа к более общим формам мировых явлений и в то же время не имеющих между собой ничего общего. Еще покойный Менделеев не считал возможным отрешиться от этих, так недавно считавшихся общепризнанными, взглядов.
Но за истекшее столетие в лице Майера и Гельмгольца наука обогатилась
одним незыблемым законом — законом постоянства энергии. Этот закон гласит, что энергия может подвергаться превращению из одного ряда в другой, но она не тратится и не убывает.
Ранее того был установлен, как известно, принцип постоянства материи.
Предполагалось, что материя при всех возможных превращениях остается в
смысле своего веса одной и той же, иначе говоря, количество материи,
несмотря на всевозможные превращения, остается постоянным.
Наукой также установлено, что и материальные атомы, разлагающиеся на электроны, представляют собой не что иное, как центры энергии, а следовательно, в физическом мире мы можем говорить лишь об энергии как сущности, которая вмещает в своем понятии и физическую энергию, и видимую и осязаемую нами материю.
Но за всем тем остается мир духовный, или так называемая психическая,
Точнее, нервно-психическая деятельность, которая непосредственно познается нами как мир явлений, открываемых путем самонаблюдения и самоанализа. Этот мир тем самым противополагается миру объективному, ибо последний не подлежит самонаблюдению, но в то же время познается нами лишь не иначе, как при посредстве наших внутренних переживаний, т. е. путем того же субъективного мира, открываемого при посредстве самонаблюдения и самоанализа.
Но это противоположение остается лишь до тех пор, пока мы о
нервно-психической деятельности судим по своим переживаниям, т.е. признаем ее деятельностью исключительно субъективной, не имея в то же время возможности проникнуть во внутреннюю природу явлений внешнего мира.
Таким образом, необходимо признать, что сознательное или, выражаясь
философским языком, духовное связано с задержкой нервного тока, сам же
нервный ток, как мы видели, является трансформированной физической энергией того или иного рода. Отсюда ясно, что духовная сторона человеческой личности, если понимать под этим все вообще происходящие в ней субъективные процессы и тесно связанные с ними внешние проявления, в конце концов оказывается производной внешних энергий.
Вполне можно допустить, что все явления мира, включая и внутренние
процессы живых существ или проявления "духа", могут и должны быть
рассматриваемы как производные одной мировой энергии, в которой потенциально должны содержаться как все известные нам физические энергии, так равно и материальные формы их связанного состояния и, наконец, проявления человеческого духа.
Новейшие научные воззрения, правда, говорят об электронах, как
наименьших элементах, служащих носителями энергии, но ничуть не исключена возможность, что электрические атомы, или электроны, предполагающие существование в них положительного или отрицательного зарядов, не являются еще пределом разложения видимого и невидимого физического мира.
Да и вообще в этих воззрениях об электронах, постоянно двигающихся друг около друга, сказывается невозможность человеческого ума отрешиться от идеи разделения познаваемого мира на мельчайшие частицы и признать полное разложение материи в энергию без всякого в ней остатка самой материи. К тому же в физических гипотезах нашего времени, как справедливо указал профессор Хвольсон в своей брошюре "Знание и вера", господствует вера, а не научные доказательства.
В конце концов необходимо признать, что сущность мировой энергии по
ограниченности нашего мышления, черпающего свой материал лишь из видимого материального мира, остается недоступной нашему познанию. Но одно несомненно, что мировая энергия в конце концов служит началом и
материального, и духовного мира, следовательно, в потенциальном состоянии
она должна содержать в себе и материальное, и духовное.
"Называя все это — материю, энергию, дерево — физическими продуктами, касаемся ли мы их последней реальности? Уверены ли мы даже совершенно в том, что то, что мы называем физическим миром, есть в конце концов физический мир? Преобладающим научным взглядом в настоящее время является, что это не так. Самое выражение "материальный мир" есть, говорят нам, неверное выражение; мир есть мир духовный, только употребляющий "материю" для своего обнаружения" .
Таким образом, мы не только не видим основания противополагать друг
другу физическую энергию, материю и дух, они не только не представляются нам особыми сущностями, что признавалось за истину еще недавно, но мы должны в этом отношении держаться взгляда о единой основе всего сущего в виде мировой энергии, служащей началом и всего материального, и всего духовного во Вселенной.
Это учение, как объединяющее все мировые явления, мы обозначаем именем эволюционного монизма, ибо в данном случае к монизму мы приходим путем выяснения и анализа эволюционного процесса, приводящего все вообще внешние проявления видимого мира к единой "мировой" энергии как началу всего сущего.
Эта мировая энергия обусловливает движение всего во Вселенной, ибо во
всем познаваемом пространстве нет ничего без движения, и мы не знаем вообще ни одного явления в природе, ни одного процесса, который не сопровождался бы движением. Мало того, необходимо признать, что все движется как бы в одной непрерывной цепи, благодаря непрерывному переходу одной энергии в другую.
Отсюда постоянная и непрерывная зависимость одного явления от другого,
благодаря ему весь мир представляет собой бесконечную систему
взаимодействий, устанавливающую так называемый закон относительности.
"В обширной экономии природы... взаимная зависимость части от части
является неизменно установленной. Система вещей от вершины до основания есть непрерывный ряд взаимодействий. Царство согласуется с царством, органическое с неорганическим.
Действительно, все вступает в жизнь благодаря чему-нибудь другому.
Вещество Земли создано из содействующих друг другу атомов; она обязана своим существованием, своим положением и своей устойчивостью содействующим светилам. Растения и животные созданы из содействующих друг другу точек, нации состоят из содействующих друг другу людей.
Природа не делает ни одного движения, общество не выполняет ни одной цели, компас не подвигается ни на шаг вперед без зависимости от этого единения; и по мере того как несогласия мира исчезают с ростом знания, наука с возрастающей ясностью раскрывает универсальность ее взаимных соотношений". В конце концов все силы природы взаимосвязаны и соучаствуют в творении человека и тем самым сливают его с бесконечным началом.
Но и этого еще недостаточно. Для уяснения мирового процесса необходимо
признать, что живая и мертвая природа подчинены закону эволюции — тому закону, по которому одно развивается из другого и которым обеспечивается поступательный ход всего сущего, всего вообще мирового процесса и в том числе человека как высшего живого существа на земле.
Теперь осмотрим, действительно ли наука бессильна в выяснении вопроса о существовании человеческой личности за пределами ее жизни.
Когда человек умирает, организм разлагается и прекращает свое
существование — это факт. Путем разложения сложных белковых и углеводных веществ тело разлагается на более простые вещества. Благодаря этому энергия частью освобождается, частью же вновь связывается, служа основой для произрастания растительного царства, в свою очередь служащего питательным материалом для жизни и, следовательно, условием развития энергии в новых организмах.
Таким образом, то, что называется физической стороной организма, то, что обозначают именем тела, распадается, истлевает, но это не значит, что оно уничтожается, оно не тратится, а лишь превращается в другие формы, служа к созданию новых организмов и новых существ, которые путем закона эволюции способны к бесконечным превращениям и совершенствованию. Следовательно, круговорот энергии не прекращается и после смерти организма, содействуя развитию жизни на земле.
Но спрашивается, что же делается с индивидуальным сознанием человека,
или вернее, с его психической деятельностью?
Если нервно-психическая деятельность должна быть сведена на энергию, то
нужно признать, что закон сохранения энергии, провозглашенный Майером, поддержанный затем Гельмгольцем и теперь являющийся общепризнанным, должен получить свое полное применение и по отношению к нервно-психической, или соотносительной деятельности.
Таким образом, энергетизм, динамизм и эволюционизм дают нам возможность не только рассматривать нервно-психическую деятельность человека в ее высших проявлениях с точки зрения строго объективной, но и применить к явлениям нервно-психической деятельности закон сохранения энергии.
Этот закон по отношению к данному предмету может быть выражен так: ни
одно человеческое действие, ни один шаг, ни одна мысль, выраженная словами или даже простым взглядом, жестом, вообще мимикой, не исчезают бесследно. И это потому, что всякое вообще действие, слово или вообще тот или иной жест, или мимическое движение неизбежно сопровождается для самого человека определенными органическими впечатлениями, что в свою очередь должно отразиться в его личности, претворившись в новые формы деятельности в последующий период времени.
Но особые свойства нервно-психической деятельности позволяют предполагать, что лишь внутренним действием и внутренним присутствием дело не ограничивается.
Ведь, если действие человека, его слово, мимическое движение или жест производятся в присутствии других лиц, способных усваивать все, что
они видят и слышат, то ясно, что эти явления, будучи воспринятыми другими,
либо претворяются путем непосредственного подражания, внушаемости и усвоения в те или другие формы их нервно-психической деятельности, либо, встретив со стороны их противодействие, вызовут тем самым особую в них реакцию, словом, так или иначе отразятся на их последующей деятельности в окружающем мире.
"Душа наша, как неуловимая жидкость, всюду проникающая,
беспрепятственно оказывает свое влияние и на внешний мир в ее животных проявлениях; она сообразно с этими проявлениями изменяет ту материальную среду, где они происходят. Присутствие добродетельного человека улучшает окружающие воздух и почву; зло и беззаконие, напротив того, распространяют вокруг физическую заразу".
В конце концов всякий человек представляет собой существо, проявляющее себя в зависимости от тех влияний, которые воздействуют на него со стороны других лиц. Человек является существом, принявшим от рождения известную часть биологического богатства своих предков, а затем получившим путем усвоения при воспитании результаты опыта старших поколений и в том числе моральные приобретения, сделанные ранее другими лицами, находящимися с ним в общении. Вместе с тем он обогащается и собственным жизненным опытом, вырабатывая определенные навыки.
Таким образом, всякий человек обладает известным запасом энергии,
заимствованной от предков в силу рождения, и запасом энергии,
приобретенной им самим путем воспитания и жизненного опыта, а потому
действующие на него внешние влияния оказываются действительными в той мере, в какой мере они в состоянии побудить к активному проявлению или направить в известную сторону приобретенную им ранее запасную энергию. В противном случае действие этих влияний затормаживается.
Тем не менее и в этом случае оно не остается бесследным, а так или
иначе проявляет себя хотя бы более или менее скрытым образом или вызывая известную реакцию противодействия. К тому же торможение есть лишь акт временной задержки, а не полное уничтожение явления.
Да и может ли быть иначе? Если нервно-психическая деятельность человека должна быть сведена к энергии, то ясно, что эта энергия, проявляясь через мышление в речи, мимике, жестах, действиях и поступках одних, людей, должна отражаться в свою очередь на других , а это гарантирует социальную преемственность фактов и событий в исторической жизни народов.
Отсюда мы имеем основание говорить о том, что "духовная" личность
человека, имея самодовлеющую ценность, никогда не исчезает бесследно и таким образом каждая человеческая личность, имеющая в себе опыт предков и свой личный жизненный опыт, не прекращает своего существования вместе с прекращением индивидуальной жизни, а продолжает его в полной мере во всех тех существах, которые с ней хотя бы косвенно соприкасались во время ее жизни, и таким образом живет в них и в потомстве как бы разлитой, но зато живет вечно, пока существует вообще жизнь на земле.
В собирательной человеческой личности все взаимно связаны друг с
другом, и нет ни одного происшествия, которое не отразилось бы в той или
иной мере всюду. Один подвиг вызывает преемственно другой подвиг, и одно преступление влечет за собой другое преступление.
Обращаясь к фигуральному сравнению и принимая во внимание
беспредельность взаимоотношений людей вообще, мы должны сказать, что человек в течение своей жизни распространяет свое влияние в большей или меньшей мере на всю собирательную человеческую личность и в свою очередь испытывает на себе влияние со стороны других лиц подобно тому, как плывущий по морю корабль дает начало отходящим от него в разные стороны волнам, которые в конце концов, докатившись до берегов и получив обратное направление, вновь докатываются до того же корабля.
Само собой разумеется, что в отношении своего влияния на других каждая
человеческая личность сталкивается с действием распространяющегося влияния целой совокупности других личностей нередко противоположного характера, создающим таким образом род тормоза для распространения влияния одной личности.
Но торможение в научном смысле, как уже говорилось раньше, есть лишь задержка и притом временная, а не полное уничтожение. Следовательно, с устранением задержки при тех или иных условиях и эта преграда распространению влияния личности на других отпадает.
Таким образом совершается кругообращение энергии от человека к
человеку, благодаря чему происходит не всегда уловимое, но постоянное
взаимодействие между людьми и даже не между людьми только, но и между людьми и теми существами, с которыми человек вообще обращается в условиях своей жизни. В конце концов взаимовлиянием людей друг на друга создается одна общая духовная личность среды, из совокупности — духовная личность народа, а совокупность народных личностей создает общечеловеческую личность.
Но если постоянное взаимовлияние есть факт непреложный в человеческой жизни, то ясно, что человек, умирая физически, не умирает духовно, а продолжает жить и за гранью телесной формы человеческой личности, ибо все то, в чем эта личность уже проявилась, чем она заявила себя в течение своей жизни, в умах и сердцах людей все это, претворяясь в окружающих людях и в потомках в новые нервно-психические процессы, переходит от человека к человеку, из рода в род, оставаясь вечно двигающим импульсом, побуждающим людей, его воспринявших, к той или иной форме деятельности.
Вот почему так называемая загробная жизнь, т. е. жизнь за гранью
телесной формы человеческой личности, несомненно существует либо в форме индивидуального бессмертия, либо в форме бессмертия более общего характера, как бы переливаясь в другие существа и передаваясь в нисходящем направлении к будущему, и не будет иметь конца, пока существует хотя бы одно живое человеческое существо на земле.
В этом отношении учение Востока о переселении душ как бы предвосхитило на много веков воззрение, которое сегодня базируется на основании строго научных данных.
Мы приходим, таким образом, к идее социального бессмертия всякого
Человека вообще… Это бессмертие необходимо и неизбежно вытекает из положения о сохранении и взаимопревращении энергии во внешнем мире, вследствие чего нервно-психическая деятельность одного человека, воспринимаясь всеми окружающими, тем самым дает толчок к новым их проявлениям во внешнем мире.
Не говорите мне: он умер — он живет,
Пусть жертвенник разбит, огонь еще пылает,
Хоть роза сорвана — она еще цветет,
Пусть арфа сломана — аккорд еще рыдает.
(Надсон).
Из предыдущего ясно, что речь идет не о бессмертии индивидуальной
человеческой личности в ее целом, а о социальном бессмертии человеческого вида или, говоря философским языком, речь идет о бессмертии духа, который как бы переходит в тысячи окружающих индивидуумов, распространяя свое влияние далеко за пределы непосредственных отношений одной личности к другой, притом не только при
одновременности их существования, но и при существовании их в различное время, то есть при отношении старших поколений к младшим.
Вот почему в той мере, в какой жизнь человечества может считаться
вечной, могут и должны считаться вечно преемственными и все вообще
проявления человеческой личности. Поэтому понятие о жизни после смерти в научном смысле должно быть сведено к понятию о продолжении человеческой сущности за пределами ее индивидуального биографического существования в форме участия ее в совершенствовании человека вообще и в создании духовной всеобщей личности.
Нечего говорить, что каждая личность делает тот или иной, то больший,
то меньший, то положительный, то отрицательный вклад в общечеловеческую духовную культуру своей деятельностью и своим трудом вообще, производя созидательную или разрушительную работу, и это опять-таки заставляет признать, что личность не уничтожается вместе со смертью, а, выявляясь в течение всей жизни своими различными сторонами, живет и дальше, и живет вечно, как известная частица в творениях общечеловеческой духовной культуры.
Материальные блага гибнут, но духовная культура человека остается, и, если она утрачивает благоприятную почву в месте своего первоначального развития, она переходит в другие страны, продолжая здесь развиваться с новой силой. Так, в древнем мире мы видим средоточие духовной культуры на берегах Средиземного моря, сначала в Египте, затем в Греции, после того в Риме, затем в Испании, после чего оно переходит в страны Западной Европы и частью в Америку, затем, быть может, перейдет к Востоку. Но, несмотря на перемещение человеческой культуры в разные эпохи, она не утрачивала ни однажды своей преемственности.
Могут сказать, что когда речь идет о создании духовной человеческой
культуры, этого живого духовного общечеловеческого организма, то имена
огромного числа предков, несомненно участвовавших в созидании этой культуры, утрачиваются навсегда и в потомстве сохраняются только имена отдельных личностей, счастливо выделившихся в ходе истории человеческой культуры. Но разве в именах дело?
Много ли мы знаем, например, о создателях халдейской культуры или
создателях недавно открытой древней культуры американских инков? А между тем та и другая культура есть несомненно факт. Очевидно, и тогда были громкие и прославленные имена, которые затерялись во тьме прошлых веков, а где они ныне?
Что в мире нашем значит слава?
Лишь звук, гремящий и пустой,
Она коварная отрава
Средь общей пошлости людской.
Как фимиам, благоухает
Пред ликом дивного Творца.
Она ревнивый слух ласкает,
Подобно голосу певца;
Но как с дыханьем непогоды
Повянут нежные цветы,
Так под капризом строгой моды
Померкнет слава — дань мечты…
В конце концов, "Что в имени тебе моем?" Достаточно знать, что все
великие творения, до сих пор действующие обаятельным образом на современного человека, явились в результате синтетической работы большого ума той или иной эпохи, и в этом вся суть.
Да, имена гениальных творцов, великих ученых, поэтов, учителей, героев и многих других, зачастую остаются неизвестными. Но что ж из этого? Разве от этого в какой-либо мере умаляется значение самих фактов в человеческой жизни, разве эти самые факты будут меньше волновать других своим геройством, оттого что мы не знаем имен самих героев. Разве безвестный герой оставляет меньше следа в нас своим подвигом? Ничуть!
Скажу, напротив. Безвестность героя еще больше говорит за безукоризненность самого подвига. В конце концов в общечеловеческом прогрессе имеет значение конечный результат в форме проявленного действия как синтеза всей жизнедеятельности человеческой личности данной эпохи.
Кто полагает, что оставление своего собственного имени в потомстве
обеспечивает ему неувядаемую о себе память и, так сказать, вечную жизнь
среди последующих поколений, тот глубоко заблуждается . Нет основания гоняться непременно за большими делами, ибо и малые дела столь же необходимы человечеству, как и большие.
Если та или другая личность в общем ходе эволюции человеческой культуры заявляет себя отрицательно, это, само собой разумеется, большой минус для последней, ибо процесс эволюции идет не прямолинейно, а зигзагами и скачками. Отрицательные стороны в деятельности той или другой личности только задерживают развитие общечеловеческий духовной культуры, не останавливая окончательно ее поступательного хода в истории народов.
Мы ведем, например, войну, и какие бы лозунги ни выдвигались в борьбе
народов, как бы ни было ценно отстоять значение права над силой, но
несомненно, что сам факт войны противоречит общечеловеческой идее братства народов, как смертная казнь противоречит идее перевоспитания преступных людей.
Все кончается, и когда закончатся все войны, слова "мир" и "братство", быть
может, никогда не прозвучат так пленительно, так искренно для человечества,
как непосредственно вслед за миром, заключенным навечно и на
справедливых началах.
Да и сама война выдвигает так много моральных и общечеловеческих
вопросов, что имеется немало оснований думать, что эта последняя война явится горнилом очищения для человечества за те социальные неустройства, в которых оно жило столько веков. . .
Но как бы то ни было, личности, которые борются за общие блага
человечества, которые руководятся идеями права и гуманности, должны быть признаны настоящими творцами духовной общечеловеческой культуры и, следовательно, вместе с вечной жизнью имеют права и на вечное признание человечества не в смысле только прославления их имени в потомстве.
В мире все движется, все течет, мир есть вечное движение, беспрерывное
превращение одной формы энергии в другую, так говорит наука. Нет ничего
постоянного, одно сменяется другим. Люди рождаются и умирают, возникают и разрушаются царства.
Ничего не остается ни на минуту одинаковым, и человеку лишь кажется, что со смертью он разлагается и исчезает, превращаясь в ничто, и потом исчезает навсегда. Но это неверно. Человек есть деятель и соучастник общего мирового процесса. Нечего говорить, что новый шаг в науке, технике, искусстве и морали остается вечным, как этап нового творческого начала.
Но и повседневная деятельность человека не исчезает бесследно. Представьте себе, что вы побывали в театре. Плоха или хороша виденная вами пьеса, это зависит от самой пьесы, но что она оставила в вас тот или иной след, можно ли в этом сомневаться?
Пусть этот след со временем даже забудется, но значит ли это, что он не отразился известным образом на зрителе и не дал своих последствий, что он тем или иным способом не отразился на вашей последующей жизни. Не то ли самое нужно допускать и в жизни? Вы видите деятельность окружающих вас лиц, слышите их беседу, суждения, и вам может показаться, что все это проходит бесследно, исчезает, не вызывая никаких последствий; а между тем может ли быть так с точки зрения вечной жизни энергии?
Ведь она проявлялась в другом человеке в его поступках, словах,
мимике, жестах и др. В будущем человечества, как в синтезе, должна отражаться вся предшествующая совокупная работа человеческого гения, а следовательно, и морали, ибо будущий человек есть прямой наследник всей предшествовавшей человеческой жизни с ее борьбой за лучшие блага и со всеми ее приобретениями в поступательном ходе человеческой цивилизации.
Ни одна новая черточка, ни одно малейшее зернышко, которые внес тот или
другой ранее живший человек в сокровищницу общечеловеческой культуры, не останутся бесследными, ибо оно всегда даст свои ростки, которые позднее будут развиваться и расти.
Даже лица, не давшие ничего нового своей жизнью, являющиеся как бы подражателями других, уже самим своим существованием как живые существа, действующие и вступающие в отношения с другими, как своего рода передатчики и хранители, оставят свой след (хороший или дурной — это другой вопрос), который не может не сказаться на духовном лике будущего .
Дело в том, что если человеческая личность бессмертна и остается жить в
будущем как частица духовной общечеловеческой культуры, то она же живет и в прошлом, ибо она есть прямой продукт прошедшего, продукт всего того, что
она восприняла из прошлой общечеловеческой культуры путем преемственности и унаследования.
Каждый человек, явившийся наследником прошлых поколений, есть деятель, творец и созидатель будущего. Он не имеет права говорить о своем бессилии или бесплодности труда, ибо в нем самом заключается рождение будущего. С другой стороны, представляются жалкими те люди, которые всегда и везде цепляются за собственную жизнь как за величайшую ценность мироздания и готовы пойти на что угодно ради ее спасения. Их ведет не любовь к жизни, в страх перед ней.
По словам Метерлинка, изложившего свои мысли в "Le Figaro", имеется
лишь одна причина страха смерти, это — "боязнь неизвестности, в которую она нас повергает". По его мнению, главное наше желание - это сохранение сознания нашей личности.
"Мне совершенно безразлично, — говорит себе наше "я", ограниченное и упорное в своем непонимании, — чтобы самые возвышенные, самые свободные и самые прекрасные черты моего духа жили вечной жизнью и светились в вечном блаженстве. Они уже не мои, и я их поэтому не признаю. Смерть перерезала сплетение нервов или воспоминаний, связанных с каким-то страхом, в котором находится точка, дающая ощущение моего целого "я". Раз они оторваны от меня и блуждают в пространстве и времени, то судьба лучших черт мне так же чужда, как и судьба самых отдаленных звезд".
Однако так ли это? Неужели человек столь эгоистичен вообще, что для
него безразлично, что будет последователем его самого, хотя бы это
последствие было не он сам, а нечто от него обособленное, подобно, например,
потомству, которое он произвел на свет. Но разве дети, эта плоть от плоти
нашей и наследники духовной культуры предшествующих поколений, для нас безразличные существа, и разве их судьба для нас является совершенно чуждой и безразличной?
По словам Мечникова: "Высокое умственное развитие обусловило сознание
неизбежности смерти, а животная природа сократила жизнь вследствие
хронического отравления ядами, вырабатываемыми бактериями кишечной флоры. Эта основная дисгармония человеческой природы может быть устранена правилами рациональной гигиены, чем дается возможность человеку прожить полный и счастливый цикл жизни, заканчивающийся спокойной естественной смертью. Это и есть так называемый ортобиоз, на который можно смотреть как на цель рационального человеческого существования".
Не отрицая ортобиоза как жизни по правилам гигиены, обещающей после
120-150 лет привести к естественной физиологической старости, можно ли,
однако, смотреть на него как на цель рационального человеческого
бытия?
Ведь такое существование составляет не цель, а лишь одно из средств для осуществления лучших моральных идеалов, ибо она дает возможность беспрерывного умственного и морального усовершенствования, для которого телесное благосостояние является лишь одним из благоприятных условий, ничуть не более.
Но помимо всего сказанного человек, доживающий до естественного конца по правилам психогигиены освобождается от страха смерти, разве его сознание неизвестности за порогом жизни просветляется от "долготы дней"? Ведь все в этом отношении остается прежним, разве только дряхлость будет настолько тяготить, что возникает сама собой потребность "вечного покоя", или же сознание будет угашено под влиянием старости как у человека, уже умственно ослабевшего.
Если это имел в виду Мечников, говоря о своем ортобиозе, то я бы спросил, будет ли в общем даже для общечеловеческой культуры полезно не только в материальном, но и в моральном отношении, обременение всего человечества людьми дряхлыми, слабосильными, вообще немощными и с притупленной умственной деятельностью - этим печальным свойством глубокой старости, которую ведь ортобиоз не устраняет, устраняя лишь преждевременную дряхлость.
Человека не должен страшиться самой смерти, а лишь жалеть о том, что он не все совершил, что мог сделать для общего блага, и утешаться мыслью о сделанном; нужно, чтобы было чем утешаться перед расставанием с жизнью.. А у многих ли есть это утешение?
Друг, не страшись, что смерть настанет
И сердцу биться вновь не даст,
Что твой потухший взор не взглянет
На все, что гений вновь создаст.
Поверь, мой друг, кругом все тленно,
Чем жив и славен Божий свет,
Твоя душа лишь будет ценна,
Когда оставит добрый след.
Дабы не меркли идеалы,
От века суждено судьбой,
Чтоб старость дряхлую сменяла
Улыбка жизни молодой.
Твои дела, твои сомненья
В младые души западут,
В них закипят опять волненья,
Чем сердце к подвигам зажгут.
Теперь я я скажу странную вещь: чтобы побороть страх смерти, нужно иметь осознание не бесплодно прожитой жизни и нужно быть в постоянной готовности умереть. Именно об этом часе и следовало бы вспоминать почаще, но не для того, чтобы горевать и плакаться, а для того, чтобы бодрить себя к деятельности, побуждать к мысли о связи нашей личности со всем человечеством и со всем вообще миром с беспредельным его движением и беспредельным совершенствованием, частицу которого мы осуществляем.
Как мы можем говорить о бессмертии Земли, когда она должна погибнуть в результате охлаждения солнца? Если заходить так далеко, то надо
признать, что так как границ совершенствования человеческой личности не
существует, то вполне допустимо в будущем общение с другими планетными мирами Вселенной, тем более что задача о межпланетных полетах уже поставлена некоторыми из астрономов.
А что жизнь существует не на одной Земле, а и на других планетах, где
имеются условия, приблизительно сходные с земными, можно ли в том
сомневаться? Ведь мировые законы одни и те же как для Земли, так и для
других планет, и если на Земле в отдаленное от нас время возникла жизнь в
силу общих мировых законов, то она также должна была возникнуть и на других, сходных по внешним условиям планетах..
С понятием о вечной жизни человеческой личности в духовной жизни всего
человечества максимально тесно связан и вопрос о нравственной ответственности отдельной личности, и вопрос этот так важен, что мы считаем необходимым еще раз к нему вернуться.
Если "я" не существую после себя, если меня нет в будущем, как нет и в
прошлом, что же тогда мной будет руководить? Какие идеалы возымеют перевес — личные или общечеловеческие, и что может меня соблазнять в пользу общечеловеческих идеалов? Благодарная память потомства? Но ведь она недолговечна. О доисторической жизни народов мы уже мало что знаем. Да и память в потомстве суживается с течением времени до личностей наиболее сильных, гениальных, оставивших особенно крупный по себе след.
А много ли таких, которые не только могут считаться гениями, но хотя бы уподоблялись им, и что остается мыслить остальным, которые относят себя к категории обыкновенных смертных? Такие лица или вовсе не мирятся с жизнью и тогда прекращают свою жизнь самоубийством, или же, не осмысливая цели жизни, мирятся с идеей бренности своего существования, бессмысленности общечеловеческих идеалов, бесцельности труда на общую пользу и успокаиваются на мысли "живи, пока живется", а как — в свою ли утробу или на пользу других — для них этого вопроса даже не существует.
Между тем развиваемая выше точка зрения исключает подобную доктрину, выдвигая и вопрос о моральной ответственности каждой отдельной личности перед потомством, точнее говоря, перед всем человечеством.
Ответственность за свои поступки и действия является совершенно
естественной, если каждый поступок, каждый шаг, каждое слово, каждый жест, каждое мимическое движение и даже каждый произнесенный человеком звук не остаются бесследными, а так или иначе отражаются в других, претворяясь в новые формы воздействия на внешний мир и передаваясь путем социальной преемственности будущим поколениям .
А если это так, то для всякой человеческой личности возникает и
необходимость нравственного совершенствования в течение жизни. Необходимо, чтоб каждая личность, благодаря тому запасу энергии, который она приобретает как со своим рождением, так и в течение своей жизни путем трансформирования энергий окружающей природы, возможно полнее участвовала в общей созидательной работе над развитием духовной культуры человечества и вносила бы всю силу своей творческой деятельности в окружающий мир. Это есть моральная обязанность каждой вообще личности, вытекающая из всего строя посылок, который был передан нами в предыдущем изложении.
Жизнь, как и весь мир, не есть покой, а беспрерывное движение и
деятельность. Труд, связанный с затратой энергии, есть физиологическая необходимость для человека. Но труд сам по себе как всякая деятельность, встречающая на пути своем те или другие препятствия, приводит человека к совершенствованию, которое продолжается от самого младенчества до прекращения человеческой жизни, если в нем не будет преждевременно убита склонность к труду.
Нельзя забывать, что противодействия, встречаемые на пути той или иной
деятельности, не препятствуют вполне совершенствованию, они только его
задерживают на то или другое время, но в то же время усиливают энергию к
преодолению препятствий.
Однако взаимное соперничество не может быть ни целью жизни, ни даже
одним только средством совершенствования, ибо уже и в биологии наряду с
естественным отбором, основанным на борьбе, действует везде и всюду, как я
доказываю, так называемый социальный отбор, причем если первый, т. е.
естественный отбор лежит в основе биологического прогресса, то второй, т. е.
социальный отбор, основанный на сотрудничестве и разделе труда, лежит
главнейшим образом в основе социального прогресса.
Из предыдущего ясно, что человек не только способен к эволюции, он и не может не искать совершенства, находясь в условиях окружающей его среды Потому развитие его идет то скорее, то медленнее, но безостановочно всю жизнь до ее предела. Каждый миг его жизни есть только ступень для поднятия вверх к высшим формам проявления индивидуальности - вот основной закон нормального развития человеческой жизни.
Но человек в то же время существо социальное, и без социальности
нельзя представить себе совершенствующейся человеческой личности. Вот почему совершенствование одного не только не должно мешать совершенствованию других, а даже содействовать тому, иначе и собственное совершенствование оказывалось бы социальным ущербом, а не совершенствованием.
Сама же жизнь неуничтожима , ибо, исчезнув на одной планете, она воскресает на другой планете при соответствующих условиях и опять развивается по установленным законам естественного и социального отбор, приводя к физическому и моральному совершенствованию живых существ. отсюда должно быть ясно, что стремление к добру существует вечно, как вечна и сама жизнь.
Пусть говорят, как все в творенье,
С тобой умрет твоя любовь, —
Не верь во лживое ученье:
Истлеет плоть, остынет кровь,
Угаснут в срок определенный
Наш мир, а с ним и тьмы. миров,
Но пламень тот, Творцом возженный,
Пребудет в вечности основ.
В заключение заметим, что закон эволюции заставляет нас искать
первоначальные корни современной человеческой жизни не только в
доисторической эпохе, относящейся к первоначальному периоду существования человека, но и в период первоначального развития органической жизни на Земле, в первом зачатке появившейся на земном шаре живой материи. Так как, с другой стороны, последняя является сложным продуктом энергии, то начало человеческой жизни, а следовательно, и духа должно искать в той самой мировой энергии, которая служит началом всего видимого и невидимого мира..
Наивное религиозное воззрение непременно представляет себе Бога в
человеческом образе. Но ведь это есть антропоморфизм, недопустимый с
логической точки зрения. Какое основание именно представлять Бога в
человеческом образе? Не только не необходимо, чтобы Бог — духовное начало, уподоблялся физическому образу человека, каковым его рисует человеческое воображение, но и должно быть логически исключаемо.
Правда, человек согласно религиозному воззрению создан "по образу и
подобию" божества, и это не противоречит научному воззрению, ибо иначе не было бы никакого соотношения между человеком и высшим добром или богом, и человек перестал бы искать Бога. Но соотношение здесь предполагается духовное, т. е. которое в человеке может быть признано проявлением высшего духовного начала, идущего в соответствии с социальностью. А если это так, то ни о каком совпадении внешних форм человека и божества не может быть и речи.
В конце концов и христианское учение, олицетворяя в образе Христа
Богочеловека, признает в нем божественной не физическую природу, а его
духовную сторону, иначе говоря, Его учение, полное высших и недосягаемых
моральных ценностей, и его деятельность как действенное их осуществление и лучшее отражение мировой энергии..
А так как идеалы всегда предвосхищают будущее, то мы, руководясь этими
идеалами и сами являясь носителями мировой энергии, будем стремиться к тому, чтобы все в нашей жизни было проникнуто божественным духом, следовательно, все общечеловеческое, гуманное и жертвенное нашло возможно полное отражение в нашем собственном существе и тем самым служило бы созданию лучшего человека в будущем.
К созданию этого лучшего, т. е. морально более высокого человека — будущего человеческого прототипа и должны быть направлены все наши усилия, сущность которых должна заключаться в непрерывном совершенствовании своей собственной личности в соответствии с интересами общечеловеческого коллектива и одновременно в совершенствовании общественных форм человеческой жизни.
1916 год.
***
Фотография из Интернета - В.М.Бехтерев