Я незрячим родился, да только вот слеп,
Что прискорбней, был также душой.
Полагать я привык, что явился на свет
Наказаньем, проблемой, бедой.
Я считал, будто мать ненавидит меня –
Как клеймо, докторов приговор.
Мне казалось, она меня терпит, кляня
На чём свет: сын-калека – позор!
Мне она с первых дней заменяла глаза,
Но пристрастным стал скоро мой суд.
Подарила мне камеру мама тогда –
Фотографии ведь не солгут.
Их доверенным людям показывал я –
В описаньях разлада искал.
Повстречать бы мне честного, наверняка
Я бы всю её ложь доказал.
Так и слышалась фальшь мне в заботе её.
А когда мне исполнилось шесть,
Притворилась она, что умрёт. Я враньё
Раскусил, распознал – это месть!
За уродство моё, настрадавшись сполна,
Меня бросив, решила уйти.
Я простукивал гроб – там была пустота!
Нет, слепца нелегко провести!
Недоверье росло, отчужденье и злость.
Этот мир обжулить норовит, –
Я уверен был в этом, да ныне пришлось
Заблуждения ставить на вид.
С ложью друга случилось прозренье души.
Боль и радость смешались в крови.
Я в обиде лелеял всю жизнь миражи,
Отвергая блаженство любви.
Лишь теперь понимаю я годы спустя,
Как была глубока слепота:
Правда в том, что все лгут, но совсем не всегда.
Как же истина эта проста!
До конца честных нет, но и я главный лжец –
Обманул сам себя я со зла:
Сколько я в слепоте ранил добрых сердец,
Зря от их отказавшись тепла.