День плыл как дым –
Докучливый и едкий…
И вороны, сидящие на ветке,
Учуяли не сыр, но сырость;
И что-то переваривая, силясь
Светить сквозь кисею,
Отяжелев, светило на мою,
Укрытую тряпьем и этим дымом,
Седую шкуру солнце. Одолев
Так первых строк тягучесть,
Тужась, мучась,
Ищу слова для следующих строк.
И этот полоумный монолог
Уже мечтая прекратить, икаю
Очередным глаголом. Вертикалью
Вздымается унылый горизонт.
И не шумит за пиниями Понт,
Но лишь слегка накрапывает с крыши.
Льет дождь, хотя теперь декабрь –
И в этом что есть родственного Понту
Исчерпано. Декабрьский макабр
Деревьев оголенных за окном.
Происходящее, хоть названное сном,
Хоть признанное явью – парадокс.
И гений тот, что парадоксов друг,
Стал терпелив, оканчиваясь датой
Второй через треклятое тире
(Оно же минус). Сыгранное «рэ»
Не отличить от «до», когда проходят
После концерта годы; так каре –
Топтание унылое на месте,
Когда уж ни жокея, ни коня…
То, что исходит ныне от меня –
Такой же бег, такие же аккорды.
Чрез небо все алеющие корды
Подтягивают вечность к алтарю.
Смотрите звезды: я еще стою.
Но звезды отворачивают морды.