мудрёнее и мудренее,
кристальнее утро.
мы к вечеру склеились.
за день
ты врезался в плоть портупеей.
ещё кислород отбирая,
уходишь домой при параде.
но кажется, склейку затеяв,
я вновь поступаю немудро,
тебя отпуская.
зима только-только зашла,
а я просыпаюсь в надежде,
что жадно не зря я ждала,
и лето объявится прежде
зимы.
что вместо колонок концертных
бутоны на клумбах грохочут,
звук веток, когда-то инертных
как струн в этом сквере энмерном,
вовсю разбежавшись, стал звонче.
как мы
звеним, предаваясь объятьям,
не скованным слоем пальто,
десятком рубашек и платьев.
я знаю — на веки прощайтесь,
садясь на автобус, иглу, если что.
мне нравится спешка, когда её мало,
когда моя пища тепла.
хоть спринтеру в беге жевать не пристало,
успела удрать я, свой клад застолбя,
пока чужестранка тебя не украла,
смотри, я кого-то нашла!
(аппетитный кусочек тебя)
и светит тот клад безусловно,
без пауз, каникул. в садах
ростки превращаются в прочные бревна,
цветы из согретой земли выбираются, словно
я с ложки кормлю их, упрячась в корнях
и если уходишь, теряется что-то,
но жизнь — уже в оранжерее
и дарено много добра
случайными ветрами встречными,
и здесь всё ещё мудренее
суждения делать с утра,
писать и с собой разговаривать — вечером.