Сергей Маслюк
ИСХОД
Это поэтическое путешествие к берегам полноводной реки, давшей начало христианскому движению и воплотившей в себе волю Всевышнего Бога - есть предтеча еще более прекрасным, еще более возвышенным и в то же время мимолётно-суровым событиям, происшедшим на берегах лучезарного Вселенского океана, воспитавшего в нас Любовь к Божественной Троице, прекрасной заступнице Пресвятой Богородице и ко всем Святым силам, помогающим в деле созидания и стремления к познанию Вечной Любви, дабы приумножить в веках Славу Великой и многострадальной Святой Руси.
Да будет так!
Скажи мне тот, кто рядом без движенья,
Что видишь ты за призмой суеты;
Законны ли судьбы переплетенья,
И что нашёл по жизни этой ты?
Чем дышишь…чрево чем питаешь,
Во что хмельную душу облачил!?
А дальше как – ты этого не знаешь,
Не думал ты и думать не любил.
Где твой Синай – куда стремится совесть,
Куда провидец лик свой устремлял:
Напишешь ли дороги этой повесть,
И сможешь ли найти то, что искал?
Скажи, скажи, скиталец от эпохи,
Куда взлетел души твоей порыв,
Иль он сгорел в костре, а пепла крохи
Закостенели, в суете застыв?
Коль время терпит, терпит ли свобода,
Которой щедро был ты одарён,
Достойным ли твой прах сочтёт природа,
Иль будет он безвестностью пленён?!
ПРОЛОГ
В крови Египет и в огне:
Влача судьбу в чужой стране
Слезами скрыт народ еврейский….
И грянул гром средь ясной ночи!
О том нам «Бытие» пророчит,
О том гласит «Исход» библейский.
Прохлада, тишина и зной –
Угрюмый и безплодный;
Безмолвье, дремлющий покой:
Ранимый и безводный
Сей край убогий восторгал
Пустынников гонимых,
И средь пустот необозримых
Благоухая расцветал.
И вновь пытливость устремляя
Глава пылает и горит;
Синь безнадежно разрывая
Вдруг птица вскрикнув закружит...
И, улетая кинет взглядом
На дол зелёный, на родник:
Гора Хорива дремлет рядом….
Вдруг взбудоражив сонный лик
Уже не спит, она взирает
На безмятежность бытия,
И вздрогнув, снова застывает -
Гуляй пытливая земля!
Клубится пыль: жара, безтенье,
Уставший долгою ходьбой
Плетётся путник в отдаленьи,
Спеша к горе.
Над головой
Волнует солнце пламенея:
Вот ближе он, пред ним гора -
Тень, благодать, уйди жара,
От неги тело холодея
Трепещет, млеет, но вдали
Вдруг вспыхнул жезл, алмазом зрея,-
Там тоже путники брели.
Как сладок миг! Здесь тень, услада:
И тот, кто жезл в руках держал
К горе быстрее подбежал,
Остановился, рядом встал –
Вот встреча, славная, награда:
«Аарон! Аарон! Да видит Бог
Я в сей разлуке изнемог»…
Обнялись, громко воздыхая,
Затем молчали, вспоминая
(Срывая праздности вуаль)
Года, где радость и печаль. -
- Аарон, скажу тебе мой брат,-
В даль, устремив тревожный взгляд,
Один другому говорит -
-Что ж совесть нынче мне велит…
Поверишь ли, ведь много дней
Прошло с тех пор как я,
Словно отверженный плебей,
Средь пирамид бродя,
Был вынужден покинуть вас,
И в спешке ночью ль днём,
Я убегал от царских глаз,
Забывши обо всем.
Но помнил я, что я еврей
И свежесть Нильских вод,
Когда дочь царская – мир ей –
Пригрела нежный плод
И дав мне имя Моисей
От муки сберегла:
В том жизнь её и ей хвала.
И взвыл я средь ночей.
Но ноги вдаль меня несли
К вершинам жгучих гор,
Рыдая в язвах, но брели
Где видимый простор
Все более меня манил:
Тоска в груди прошла,
Ночь с тенью солнечной ушла,-
И я в тени застыл….
Передо мной колодезь, в нём
Чистая вода,
Девицы стайкой ранним днём
Смотрю, спешат туда.
Воды начерпали – своих
Овец поить; Я зрю.
Полны уже корыта их:
Смех, гам,- я весь горю!
И вдруг откуда ни возьмись,
Ругаясь пастухи,
Их отогнали…. Ну держись!
Дела видать плохи.
Я подбежал к тем пастухам,
И отогнавши их
Припав к корытам тем, и сам
Как для своих родных
Овец утешив, напоил,
И отошедши сел….
Не помню, сколько я сидел,
Вдруг вижу! – свет не мил;
Одна из тех девиц идёт
(Зовут ее Сепфора)
Воды испить, мне брат, несёт.
Без страха, без укора
С тех пор мы вместе. Дом, семья –
Свобода ум затмила.
Да! Сорок лет Аравия
Меня в себе хранила.
Года всё шли. Я пас стада,
Власами я седел,
Но среди этих нужных дел
Чтил Бога я всегда.
Уединяясь среди гор
И там в уединеньи
Предавшись Господу в моленьи,
Бросая тихий взор
На помутневшую природу,
Израиль видел и свободу.
И вот однажды, я не зная
Забрёл нежданно к сей горе.
Тоской ранимой изнывая
И задыхаясь там в жаре...
Стада мои паслись лениво –
Присел я, вижу чудеса!
Терновый куст горит – вот диво,
Хотя спокойны небеса.
Хотел к нему я подбежать –
Ведь куст живой горит….
Не знаю как тебе сказать….
Я слышу из ветвей
Чудесный голос говорит
Мне тихо:
« Моисей!»
Меня сковали страх и дрожь,-
Я был на ночь похож,
Которая, от жара дня
К своим брегам бежит…
Но слышу Господь из огня
Мне снова говорит.
О, Аарон! Он мне вещал
О том, что слышит плачь
Народа Своего, Он знал,
Кто дерзкий тот палач…
Народ от гнёта египтян
Он хочет… Свой спасти
И в землю царств Хананеян
Ханаанскую ввести.
В Египет Бог меня послал,
Чтоб вывел я народ,
Который, брат, какой уж год
В неволе там страдал.
Не мог я этих слов снести,
Я начал спорить с Ним:
«Кто внемлет там словам моим,
Захочет ли идти
Народ израильский со мной –
Он верит в то, что зрит»,
Но Господь в гневе говорит:
«Иди – Аарон твой брат
Тебе поможет, он найдёт
Тебя у этих врат.
Вложи в него Мои слова –
Израиль тебя ждёт».
Лень ожидания прошла:
Я взял жену, детей,
И посадил их на осла,
Взял жезл рукой своей,
И вот я здесь Аарон…. О, брат! -
Египет предо мной!
Уж Нил расплёл цветной наряд
Под яркою звездой.
Царём гонимый вновь пришёл!
Бог Праведный спаси!
То, что в уста мои Ты вплёл,
Пред злобой огласи!»
Меняет поколенье век.
Династии, царей,
Пустыня тает в водах рек,
А воды пыль полей
Питают влагой дорогой….
О, гордый древний Нил!
Ты, был свидетелем, ты был
Суровой правды той…
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ
ФАРАОН
Я славлю Свет! Всевышний Бог!
Достойно ль наслажденью
То, что пишу ваяя слог
Поддавшись просветленью
Души моей. Меня прости!
Прости нескромный пыл.
То, что нашёл я – возлюбил,
Знать крест мне мой, в котором жил
В трудах должно нести.
Под сводом пальм и сикомор,
Божественных олив,
Вдыхая звёзд немых простор
И среди них застыв,
В плену Египетских ночей,
Склонившихся игриво,
Дворец – пристанище царей
Раскинулся лениво.
Необычаен его вид:
Покрытый словом «тайных»
Рождён он духом пирамид,
Пилон пирамидальных,
Колонн, восторженных резьбой,
Суровых статных стен
И виноградною лозой,
Попавшей в этот плен.
Кругом величье и покой,
Лишь страж застыв глубоко
Стоит под яркою луной
У входа одиноко.
Пройдя пилоны виден сад,
Фонтан в тени аллей,
Разнообразье балюстрад,
Проёмы галерей
Роняют царственный покой...
В пустынной тишине:
Здесь даже птицы крик извне,
Под дымкою ночной,
Не потревожит чуткий слух –
Тот, кто войдёт сюда,
Пилон суровых грозный дух
Приимет навсегда.
За галереей виден зал
(Причудливый уют);
Пустынен трон – слепой оскал
Земных суровых пут;
Минуя дремлющих жрецов,
В глуби дворцовых стен,
Видна молельня – древний тлен
Языческих богов.
Здесь тайну божеств золотых
Чарующий тешеп,
Окуривая этот склеп
Хранит от глаз чужих.
В нём никого… лишь тихий звук
Доносится извне….
Вдруг в тишину ворвется стук
И в дымчатом огне
В таинстве древнем вспыхнет страх
И грозный повелитель,
На полусогнутых ногах,
Войдёт в свою обитель.
Зажжёт кадильницу рукой,
Укажет тайный знак
И прозвучит над головой:
«Аммон! Пусть будет так!»
Пленителен его наряд –
Прозорливость учтивых :
Великолепье балюстрад
И галерей блудливых
Померкнут, когда царь идёт –
Восторженный плебей
Увидев клафф, а в нём урей,
Пред властью ниц падёт.
Пленяет арфа лик гостей,
В кругу дворцовых слуг:
Танцовщиц – пышнотелых фей,
Жрецов, номархов всех мастей,
Таящих злой испуг,
На троне скрытом балдахином,
Под оттененьем опахал,
Предавшись скуке, кипрским винам
Царь сидя размышлял.
И виночерпий раз за разом,
На фараона скрытым глазом
С тревогой праздною взирал
И кубок снова подавал.
А праздник жарко расцветал:
Средь галерей и зазывал
Жрецы с номархами бродили
И поприветствовав царя,
Между собою говоря,
Подарки пышные дарили;
Здесь слуги в залах золотых
Вином все кубки наполняли,
Гостям те кубки подавали
И танцевали, танцевали
В кисеях, жрицы, дорогих.
Слилися речи в шум занятный,
Гостей кружит водоворот,
Но вдруг раздался глас невнятный:
«Еврей, еврей сюда идёт!»
Но дальше слушайте друзья –
Мечтатели Вселенной:
Гостей царь словом веселя
В толпе бродя надменной
К посланцу громко вопрошает:
«Кто ты, ответь царю еврей,
Ходить здесь всем крови твоей
Закон мой ныне воспрещает!?
Но коль пришёл ко мне сейчас,
Тебя хотя не звал,
Порадуй словом умным нас,
Порадуй этот зал!»
И говорит ему еврей:
«Послушай господин,
Когда в Аравии своей
Я пас стада один –
Я уважал закон и власть,
Но Бога своего,
Любил я более всего.
Дабы в хандру не впасть,
Я Бога праведно просил
Услышать мой народ…
Бог мой! Я выбился из сил,
Когда глотая пот
Не ведая к горе забрёл
(Есть там гора Хорива),
Родник замкнувши дикий дол
Журчит в тени лениво….
И я присел у той горы:
Стада мои паслись,
Слипались веки от жары,
Слезились и тряслись….
Вдруг вижу – силы нет сказать!
Терновый куст горит.
Хотел к нему я подбежать,
Но слышу из ветвей
Чудесный голос говорит
Мне тихо «Моисей!».
О Боже Праведный, сплю ль я!?
Душа ль моя в огне?!
Ведь голос тот взывал ко мне!
Из яркого огня,
В огне куста, у стоп моих
Я слышал меж ветьми:
«Не подходи сюда, сними
Ты обувь с ног твоих.
Земля святая Моисей
Где ты стоишь сейчас.
Я Бог Авраама…» О мой Бог!
Как только из ветвей
Услышав дивный глас
Я сбросил обувь с бренных ног,
Пред Богом ниц я пал,
Я про стада свои забыл,
Я в страхе сильном ждал….
Я пред кустом словно гора
В смятении застыл.
Я ощущал как жжёт жара,
Шелест куста, огонь
Ласкали светом и теплом
Шершавую ладонь.
Парило тело над кустом,
Я чувствовал оно,
Любви Божественной полно,
Но я не в силах был
Преодолеть от страха дрожь,
Глаза там приоткрыть.
Поверь мне царь, я все забыл,
Я был на ночь похож,
Которая желая скрыть
Тепло от жара дня
К своим брегам бежит…
Но слышу Господь из огня
Мне снова говорит…
Ты удивишся господин,
Но я скажу сейчас:
У той горы я был один.
Когда услышал глас,
Велевший мне к тебе идти.
Ты удивлён!? Постой!
Отсюда вывести… прости,
Народ я должен свой.
После того я долго ждал,
Но Господь более молчал.
Ушло тепло, огонь погас
И я открывши очи,-
Ты не поверишь мне сейчас,
Неверье ум твой точит –
Увидел куст, он был живой,
Огонь не сжёг его.
Покрывшись нежной белизной
Он жил, после всего
Тот куст росой благоухал,
Хотя прошёл уж день;
Гора Хорива бросив тень
Между отвесных скал
Скрывала солнце. И родник
С прохладою живой
Уж не манил своей водой;
Скрывая света лик
Спешила ночь, а я всё ждал:
Стада мои паслись,
И веки в бликах звёздных жал
Слипались и тряслись;
Раскрыв холодные уста
Тот час же ветр задул,
И я склонившись у куста
В блаженствии уснул.
Не веришь ты мне фараон!
Мой Бог и это знал
Когда в мой жезл с любовью Он
Силу свою влагал.
Смотри же чудеса Его,
Дабы и впредь тебе
Не расплескать во зло себе
Свет слова моего.»
Тот час же бросил Моисей
Свой жезл, где он упал,
Пред фараоном страшный змей
Как сон живой предстал.
Он извивался и кружил
Пугая наготой
Шипел, хвостом о стены бил,
И властвуя толпой
Лежал бездыханно как трость,
То вдруг хвостом вильнув,
Блестящей лентой грозный гость
Стремительно вздохнув
Вновь будоражил и пугал
Своею наготой,
Но только Моисей рукой
Его за хвост схватил,
Ползучий гад в руке застыл,
И жезлом снова стал.
И руку он свою тот час
За пазуху вложил
И вынул сразу напоказ….
О, добрый старый Нил!
Рука его досель нежна,
Где жизни цвет алел,-
Была проказой сплетена,-
Она была как мел
И вновь за пазухой она,
И вынута вновь смело:
Там, где томила седина,
Где гниль съедала тело,
Где раны хладом жгли перста,-
Рука была опять чиста.
И вылил он воды речной:
Была вода, и нет,-
Под полуночною луной
Застыл кровавый след.
О, господин! Не я, а Бог
Здесь чудеса творил.
Я только показать их смог.
Но Он мне говорил
Чтоб ты Израиль отпустил,
Дабы народ в пустыне
Служение там Богу ныне,
Быстрее совершил.
Мой брат достойный Аарон
Тебе то подтвердит.
Он, Богом дан мне – только он,
Так Господь нам велит.
И думал сидя фараон:
Что хочет Моисей,
Что хочет брат его Аарон
Тряся брадой своей.
«Авраама Бог мне не знаком,
Не знаю я Его»-
И указав на них перстом
Дал знак, и страж его,
Покинув быстро царский трон,
Ругаясь и бранясь
Мужей схватил за перевязь
И выпроводил вон.
Врата закрылись у пилон:
Блудливая луна
Над каменной рукой колонн
Висит совсем одна.
ПЕСНЬ ВТОРАЯ
ЖРЕЦ
Предавшись мыслью убежденья,
Терзая то, чего достиг,
Порою входим в заблужденья
И упуская мысли миг
В знак благодарности ругаем,
Коль нет нужды – кривим душой,
При этом чтим и забываем
Того, кто дал в любви покой.
Нет в мысли бурной наслажденья,
Если не мысль, а просто так:
В том мимолетный пыл забвенья,
В том мысли сгорбленный чужак.
В глуби дворцовых галерей
Не слышно опахал,
Здесь фараон ответ искал –
Кто же такой еврей?
«Кто скажет мне, коль знает он -
Вздыхает фараон -
Правду ль сказал мне Моисей,
А может быть всё ложь!?
Что скажут мне мои жрецы!?
Иль ум в ваш лоб не вхож!?
Коль в шкурах вы, что храбрецы!?
Знаю вас я, и жду.
Дворцом объята тишина:
На радость иль беду
Парит блудливая луна
Одна средь грозных туч….
Вот заметавшись вспыхнул луч –
В сияньи бурном света
Блеснула вспышкою комета,
Зал громко задрожал
И на гуляньи бранном
Жрец в одеяньи странном
Перед царём предстал.
«Пророк»! «О, боги»! «Фараон»!
«Все слушайте пророка»
«Хвала тебе властитель рока»!
«Хвала тебе Аммон»!
Откуда он, никто не знал
(Пантеры мёртвой страж) –
Пред фараоном сей мираж
В поклоне строгом ждал.
«Ты ждешь ответа фараон?
Я дам тебе его.
Я вестник рока твоего
И ты среди пилон
Познаешь истину сейчас,
Но знай, что Неба глас
Превыше слова моего»
И вскинув веки глаз
Жрец начал свой рассказ.
«Давным-давно, когда земля
Атлантам чрево веселя
(Народ тот силою блистал) –
В объятьях блудного грешила,
Море вдруг вздулось, забурлило;
Ломая гребни горных скал
Разволновался океан;
В озёра реки превратились
И воды из небесных ран
На землю Оную спустились.
Дождь сорок дней из бездны лил:
Взывая голосом могучим,
Сверкали молнии сквозь тучи –
В них даже ветер не бродил.
Где лес гулял – бурлит вода -
Там, где равнина расцветала,
Там, где гора благоухала,
Где веселились города.
Но Богом след оставлен был,-
Пучина одинока.
По воле гофера и рока
Ковчег средь волн кружил
«Итак ковчег рождённый Словом:
В нём Лучезарною рукой
В сиянии духовно-новом
Плыл в неизвестность мудрый Ной.
Но дальше слушай фараон:
Я вижу ветра бег,
Я слышу волн гремучих стон-
Там солнце, свет, ковчег;
Я вижу землю, над землёй
Взрастает благодать;
Я вижу Ангельскую рать,
И в ней ликует Ной.
Много воды ушло с тех пор –
Не сосчитать года:
Блуждают шумные стада
Опять в долинах гор.
В садах Божественный родник
Питая жизнь плодов,
Питал и Ноевых сынов,
Коих один язык
Роднил и радовал уста:
В нём возвышалась красота,
И мир Духовный воспевал;
Но плод созревший вдруг упал….
И вы безумцы и слепцы,
Вам мало ли наград!?
К вам, обращаюсь я жрецы!
К вам устремляю взгляд!
Мой разум слепнет в Свете сил,
Величья озаренья,
Он зреет в них, он в них ожил,
И Словом Провиденья
Я наполняю чашу зла
Прекрасным соком еля,
Куда судьба вас привела?
И елем тем хмелея
И выпив чашу ту до дна
Я вижу, как зовёт луна,
Я вижу солнца свет:
Он в нас, мы в нём…
Я вижу как горят огнём
Глаза лгунов, чей бред
Вкрапленный ядом в божества
И восхвалявший их,
Остался нагим, и листва
Любви опала с них.
Ты слушай дальше фараон:
Задумал тот народ….
О дерзновенный род!
Построить башню Вавилон.
Проткнув Небесный свод
Той башнею глупец
Желая Бога зреть,
Увидел дней своих конец.
И дабы впредь не сметь
К вершине башни той главы
Пытливо устремлять-
Народ рассеян был. Увы!
И время вздрогнув вспять
Остановило быстрый век:
На разных языках
Стал объясняться человек.
Объявший тело страх
Одних повёл туда где лёд,
Где белые снега
Гуляют в поймах мерзлых вод;
Других, где берега
Покрыты ласковым ковром
Вечнозелёных трав,
А третьих, царь, где дышит гром,
Из чёрных туч восстав;
Четвертые в пустыню шли,
И в золотых песках
Велики царствия взросли.
Но время Божий страх
Смывало вековым дождём:
Бога всуе забыв
Дерзитель идолов взлюбил
И празднуя огнём
Победу над самим собой
Он блуду предавался,
Он водам, звёздам поклонялся,
Творя в миру разбой.
Но Бог Всевышний терпелив –
Он праведность искал,
Он яркой радугой сверкал
Когда судьбу разбив
Дерзитель вопрошал к Нему,
И благодать верша,
Он заставлял исчезнуть тьму,
Но дерзкая душа,
Забыв опять, что только Бог,
Что только Он один
Небес влекущих Господин,
Вкруг сбросив обувь с ног
Спешила к идолам своим
В тень капищь и шатров,
Вновь поклонялась слепо им,
Глотая с ядом черный дым
Жертвенно-злых костров.
Блистательный порыв? Как знать!
Мне надо ль согласиться!?
Когда возвышенная птица
Желая, царь, летать
Вдруг ощутив земную боль –
Лукавых капищь знак,
Дабы не съесть сей мертвый злак:
Сказать тебе позволь,
Вновь в небеса стремится.
И Бог увидел птицу ту:
В потоке бурных дел
Он видел дивну красоту,
Он к птице лицезрел.
Божественных слиянье сил,
И в них сияя зримо
В стране Халдейской скромно жил
Аврам – потомок Сима.
Достойный муж, сей господин,
Жизнь праведную вёл.
Среди иных – он был один,
Кто мудрость приобрёл.
Та мудрость свежестью полна,
И возгораясь в ней,
Он видел Свет и пелена
От жетрвенных кровей
Не засоряла зоркий ум:
В нём Бога чтя душой
Он обретал в любви покой
От благодатных дум.
Бог видел праведность его,
Бог вскорости сказал:
«Из дома выйди твоего».
Он землю указал;
Авраму говорил:»Аврам!
Я от тебя народ
Произведу великий там,
Благословлю твой род;
Благословятся племена
Земные все в тебе».
И в землю (царств Хананеян)
Отправился Аврам,
Дабы страстей людских бурьян
К позорящим кострам
Не зазывал, не ждал его
И душу не травил;
Но Господь вновь после всего
Авраму говорил:
«Землю, которую Аврам
Ты видишь пред собой
Тебе, потомству Я отдам…»
«Здесь ложь! О, жрец постой!»
Зал зашумел, среди колонн
Вновь жрицы появились…,
Но тихо слушал фараон
И крики прекратились.
«Вам ли шуметь в одеждах сих!?
Вам ли кричать – он низший:
Я видел как в местах иных
Священник Бога, высший
Почтенный муж Мелхиседек,
Как этот Божий человек
Открыв земные врата
Авраму чашу подавал,
Когда от гибели спасал
Аврам родного брата.
Вам ли смешить, коль горек век,
Рассудком загнивая!
Я видел как Мелхиседек
На Бога уповая,
Как царь Селимский меч отдал,
Аврама как благословлял
По Божьему веленью.
Вам бы здесь кубками звеня
Лукавить с пришлой тенью!
Но дальше слушайте меня:
Он был весьма богат –
Стада его большие
В глуби долин, меж горных гряд,
Невинные, шальные
Блуждали толпами и день
Казался Светом Рая….
Когда зовёт под крыла тень
Прохладой услаждая.
Любил Аврам минуты те:
В тени шатра глубоко
Предавшись дымчатой мечте
И с нею одиноко
Он улетал к другим брегам
И возвратившись снова,
Старый задумчивый Аврам
Питаясь Светом Слова
Взирал на злато, серебро –
Немые украшенья,
На это пришлое добро:
Не видя утешенья.
Среди богатства, без детей,
В кругу своей родни,
Аврам и Сара – свет очей
Были совсем одни.
И Бог явился вновь ему
И говорит: «Аврам,
На веки роду твоему
Завет я передам -
Предвестник вечной красоты
Между тобой и Мной:
Отцом народов будешь ты –
Вот Мой завет с тобой.
Имя твое теперь Авраам,
По милости Моей
Мужской весь пол родни твоей –
Младенцам и мужам,
Потомки все после тебя
Должно обрезан быть,
Дабы со Мной вам в мире жить,
И не губить себя.
Знамение завета в том
Между людьми и Мной»
И Бог молчал, лишь над шатром
За дымкой голубой
Плескалась радуга в цветах:
Авраам смотрел в ту даль,
И тихий шёпот на устах
Цветную плёл вуаль.
Да! Время шло. Авраама род
В тех землях долгожданных
Не знал потери от невзгод….
В местах обетованных
В поту трудиться он любил:
Он брал, что Бог давал,
Он по законам Божьим жил,-
Он жил, он умирал.
Но вот однажды в свете дня,
Когда Авраам судьбу храня
У дуба возлежал
Об истинном мечтая:
Он ненароком вспоминал
Как Сарра молодая
Не смела род его продлить,
И дабы жизнь не загубить,
Муж Богом мысли наслаждая
Пытался время то забыть.
Что видел муж, чем был объят!?
Раздумием своим?….
Вдруг видит он что перед ним
Три странника стоят.
Любил гостей встречать Авраам:
Почтеньем окружив,
Он незнакомцев вёл к шатрам,
И обо всём забыв
Их угощал едой своей,
И сев в тени ветвей,
Слушал, с почтением застыв
Рассказы тех людей.
И стоя среди тех мужей –
О том Завет гласит –
И ублажая их,
Он слышит как один из них
Вдруг тихо говорит:
«Я через год здесь буду вновь
И у жены твоей,
В знак благодарности Моей –
В том есть Моя любовь –
Родится долгожданный сын»…
Без видимых причин
Он понял, - как понять не мог,
Что перед ним сам Господь Бог.
И расцветал сей род весьма:
В нём возвеличившись ума
(Авраам, Исаак, Иаков
Иосиф, Моисей)
Питались Божьим злаком,
И богом избранный еврей
Среди ликующих Небес
Взростал как бурный лес.
Создатель Мира, и Творец
Земли, житейских благ:
Я, говорю тебе мудрец-
С душою ты своей
Здесь в одеяньи зверя наг….
Блуждая средь людей
Ворожишь в сгорбленных умах,
И их же ты винишь;
Что скажешь мне, что ты молчишь!?
Иль жжёт тебя твой страх?
Я не судья, но будет суд,
Я не носитель зла:
Вчера я там, а нынче тут –
Где Божии дела
Зовут на промысел людской –
Меня вам не понять,
Но что скажу – дано вам знать –
Ликуй певец земной!
Придёт тот миг, когда Нога
Небесною стопой,
Нарушив Нила берега
И царственный покой
Восстанет в царстве бытия,
И пирамиды встав,
Падут пред Господом всея,
И в страхе задрожав
Храмы разрушат плоть свою,
Все идолы падут...
И Те, кто в землию твою
Униженно придут
Возвысятся в Великий день,
А день тот не далёк:
Роняй слезу тяжёлый рок –
Наследий ваших тень
Идёт незримою тропой
И разорвавши круг,
В объятьях кротких Божьих слуг
Восстав над головой
Падёт на желтые пески….
Тебе скажу я, царь,
Не серебри свои виски:
Открыв душевный ларь
Вновь обретёшь свободу духа,
Но коль слова мои до слуха
Здесь долетевши твоего
Не смогут облегчить его,
Знать не судьба в том царь твоя
Увидеть сад цветущих грёз,
Знать безнадежна мысль моя
И время горьких слёз
Вновь посетит страну где правит,
Тот, кто средь капищ извращён,
А тот, кто зло деяньми славит,
Будет заклят и осуждён.»
«Ты лжёшь!» «Ты лжёшь!» «Ты лжёшь старик!» -
По залам пролетевший крик
Нил взбудоражил, взволновал,
Но тот, кто гибель предрекал
Срывая пыль с тугих завес,
Растаял дымкой... и исчез.
В сияньи бурном света
Блеснула вспышкою комета;
Сорвался ветер с опахал
Срывая горечь; Вдруг
По балдахину пробежал,
Между дворцовых слуг
Минуя прелесть галерей,
Окружив древний зал,
Всплеснул с наттугой средь аллей,
И в небеса умчал.
Вновь возвеличено звезда
Встревожит древний Нил.
Вновь всколыхнётся в нём вода -
Казалось он застыл :
Потоки быстрых бурных влаг
Омоются землёй
И над долиной голубой
Бесплодный мёртвый враг
Растает среди зрелых вод,
И избранный еврей
Начнёт великий свой Исход.
Будь славен Моисей!
Рассвет отбросил покрывало,
Горит заря золотизной
И солнце красное вставало
Над ослепленною землёй.
ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ
ЧЕРМНОЕ МОРЕ
Неси меня моё перо
К истокам многолетий;
Мне говорят: «Оно старо»,
Но в таинстве столетий
Каждый найдёт то, что желал…..
Придёт ли он к победе???
Закрылся занавес и зал
Теперь за всё в ответе.
И снова я бреду туда,
Где под луною яркой
Кружится в праздности беда
В пустыне жгуче-жаркой;
И снова я бреду туда,
Где томных глаз услада
Влечёт и манит у пруда,-
Но в этом ли награда!?
И снова я бреду туда,
Где царь, открывши врата
Ругает праведного брата,
И уползая в никуда,
Он задыхаясь, бродит где-то,
Ему кричат: «Смотри же лето!» -
А он в ответ: «Сейчас зима»,
Слезу роняя покаянья –
В том безысходность, в том страданья,
В том свежесть мудрого ума.
Безоблачность, пустыня, хлад,
Тимпанов шум ранимый;
Мужи и жёны стар и млад
В ночи глухой. Гонимый
Израиль брёл еле дыша,
Крича и восторгаясь,
То приземляясь неспеша,
То бурей извергаясь
Клубясь в пыли в тиши ночной,
Взбивая камни в пот -
Так начинался их исход
В пустыне дикой той.
Прошли Рамсес, Секфор, Ефам.
В ночь месяца Авин –
Благослови отец Авраам –
Путь труден и пустынн.
Вот остановка, лунный блеск
Молчаньем вод пугливый,
Вот шёпот слабый, робкий вспеск,
Тот час в волнах игривый
Уж быстро мчится ветр морской,
Вода кипит. Конец!
Лишь столп один, в нём Бог Отец
Хранил Израиль свой.
Он возносился над землёй:
Днём дымчато-кудрявый
В ночи был огненно-златой,
Прямой и величавый.
Тем временем царь Мернептах -
Египетский правитель,
На полусогнутых ногах
Войдя в свою обитель
К Аммону, идолу, взывал:
Тешеп убого тлел –
Здесь фараон ответ искал
В потоке бурных дел.
«Скажи Аммон что делать мне!?
В кровь воды превратились,
Египет стонет, он во тьме,
Луга кругом покрылись
Въедливой чёрной мошкарой,
Здесь кучи смрадных жаб,
Скот язва весь побила мой.
О, недостойный раб,
Владенье бросивший моё!
Огонь и град как гром,
Посевы саранча кругом
Изъела во гнилье,
Изрыла землю. Воздух – яд
Нет больше уже сил
Смотреть на этот жуткий ад...
В затмении я был!
Ты видишь беды царства Миср,
Нет воли мне молчать,
Иссякла вера, ум не быстр
Что-либо подмечать.
Но первенцы мои мертвы!
И я глаза закрыл.
Не смея я поднять главы
Еврея отпустил….
Я Моисея отпустил
И весь его народ,
Который здесь какой уж год
Исправно мне служил.
Но был обманут я. Во лжи,
Как в памяти свежи
Его слова, знаменья, речь,
И дабы ложь присечь
Решил еврея я вернуть –
Аммон, мне помоги!
Здесь, укажи мне верный путь,
Куда ушли враги!
Он вопрошая звал «Аммон!»
Вновь к идолу взывая,
Пред ним коленопреклонён
Царь думал наблюдая,
Как идол золотом сверкал,
Как идол спал, безмолвно,
Взирая царственно и томно
На клафф, урей – змеи оскал.
Потух тешеп «Вперёд, вперёд!»
Расслабленно мыча
Он простонал «За мной» - шепча –
«Египетский народ».
Кипит уж яд и меч дрожит,
Не дремлет колесница,
Узда стальные рвёт десница
И конь в невинности храпит;
И воин ждёт, натянут лук,
Уже и пыль у ног
Ложась на кисти сильных рук.
Храни Израиль Бог!
И Бог Израиль свой хранил,
Но зло на то и зло…..
Вот Моисею зло вопит:
«Как же так стать могло
Что ты по прихоти своей
Нам голову вскружив
Привёл весь род на берег сей,
Всех нас обворожив.
Да! В рабстве плохо жил народ,
Но там он всё же жил!
Да! Кровью плакал весь наш род,
Но там же дом наш был!
Разве в Египте нет гробов?
Ты нас привёл сюда
Здесь умирать у берегов….
Смотрите все туда!"...
Пи Гахироф, Ваал, Цефон –
Меж ними стан стоит.
За станом с войском фараон
Из колесницы зрит.
Усладой теша себя краткой
Номархов с влюбчивостью сладкой,
Жрецов униженных изменой,
С улыбкой восседая ленной
Ждал неспеша, вино лакая,
Прищурив глаз, рукой махая
Он что-то говорил рабам….
Но море вздувшись к берегам
Неслось как демон, с наслажденьем
Стонало там и с диким рвеньем
Срывало камни скал сыпучих
Роняя пену на песок,
И в гребнях быстрых и могучих
С дождём, грозою бок о бок
Гордыню, злобу, смерть роняло….
И тихо, нежно остывало,
Стегая хладом беглецов….
Мусоля клафф, урей
Царь разрывал покров шатров
Шепча «еврей, еврей».
Но глаз сморила пелена –
Столп дымчатый пред ним:
Не видно как парит волна,
Мир стал совсем чужим.
В оцепененьи ум застыл, -
Уснула плоть его.
Плескалось море, ветр кружил,
И больше ничего.
Но утомлённый тих пророк
От Бога Моисей,
Теряя нити мудрых строк
В среде своих людей
Он в отдалении стоял,
И к Богу тихо вопрошал.
«О, Господи наш! Ты еси
Ты был из рода в род
Прибежище нам, нас спаси!
Прежде лугов и вод,
Прежде горам не быти сим,
Создатися земли
От века к веку, Ты моим
Мой Бог, словам внемли,
Моим терзаемым речам.
Уничиженьям лет
Я вопрошал к Твоим устам,
Зрел в небесах Твой свет,
Когда отставши от всего
Вдыхал я благодать
От просвещенья Твоего,
Тебе ли то не знать
Яко прииде кротость в ны,
Яко трава взойдет,
Яко смирением луны
Луна средь звёзд уснет,
Яко уйдёт болезнь и зло –
Веселья мы полны,
Доколь вдыхаем без вины
Десниц твоих тепло.
Но зло опять у наших ног,
Трава иссохла тьмой.
Прости мя Господи! Мой Бог!
За пыл безумный мой.
Сколь ждать в неведеньи, скажи,
К Тебе взываю я
В объятьи ночи. Укажи.
(Горит глава моя)
Волненьм захлестнул народ
Сердца свои, ума;
Куда идти нам, где проход –
Кругом вода и тьма.»
«Что вопиешь сейчас ко мне? -
Господь уста раскрыл -
В твой жезл, Я, помнишь куст в огне,
Силу Мою вложил.
Жезл подними рукой быстрей,
И на море простри
Владея силою Моей
И море раздели.»
А ночь уж ниже. Тишина,
Упругость звёзд, туман,
Чернеет звёзд голубизна.
Безмолвьем бездыхан
Лишь столп – хранитель вечных благ
Небесностью сиял,
Роняя тьму, для тех, кто наг,
Свет тем – кто в нём дышал.
И Ангел тем столпом владел,
Премудрость изливая,
В нём Господь сладко воздыхая,
Сынов Израилевых зрел.
Вот Моисей взял жезл рукой,
Вот поднял жехл над головой….
В сияньи бурном света
Блеснула вспышкою комета,
О скалы с грохотом разбилась.
«О чудо! Господи свершилось!»
Море вздохнуло, заискрилось,
Водоворотом закружилось,
Несмело пробежала дрожь –
Плетенья волн могучих,
В них разрывая слепо тучи
Вонзает молния свой нож.
И Господь ветер гнал восточный,
И ветер волю ту верша,
Как странник жаркий полуночный
Сначала тихо неспеша,
Вальяжно силою склонившись
Летит, и бурей разразившись
Пески и воды разрывая,
Уже бушует ночь терзая
И у столпа вдруг замирая
Назад несёт погибель вновь;
Там холодеет дико кровь;
Там воды хладом застывая
Волною громче бьют, грозят,
Рыдают, радуют, мертвят
Безумством горького похмелья,
И задыхаясь от безделья
На море Чермном пляс вершат.
И море пуще возгордилось:
Вдруг приподнявшись расступилось;
Открылось дно и ветер стих...:
Могучи волны без движенья,
Проход меж ними (дивно зренье)
Лежит и радует иных.
И двинулся Израиль в море,
И в море Чермное вошёл,
И столп его чрез море вёл
Сияя в огненном дозоре.
Скрипел песок, ступня шуршала,
Лавина непослушных тел
Радея в страхе замирала
Когда стена водой дышала –
Застыв, закончив беспредел.
Меж тем Египет сладко спал –
Печален образ описанья;
Кто как уснул – сидел, стоял,
Кто в колеснице возлежал
Без звука, без сознанья;
Лишь одинокий стук меча,
И треск упавших стрел
С изнемождённого плеча
Терзал тех мест предел.
Роса упала с колесниц,
Светило встав теплом
Сорвало маску сна с ресниц,
И пробежав лучом
По гривам дремлющих коней,
Встревожило людей.
Но крик царя: «еврей, еврей!»
Как гром потряс войска.
И снова вскинута рука
Туда, где был проход
Под сводом золотистых вод:
«Вперёд египетский народ.
Удача ждёт, близка!».
Они стремительно неслись
Безвольны и упруги.
Колёса рвались с пылью ввысь,
И давя на подпруги
Пыль замирала и клубясь
Кружила, оседала
И вновь кружилась, звала, гнала
Под солнцем ярким веселясь
Вперёд взбесившихся коней,
Вскружённых гривой воронёной,
Седлом, мечом, стрелой калёной,
Звуком отброшенных камней
И видом моря:, волн дыханье,
Проход меж зыбчатостью стен
И ветра дерзкого рыданье –
Этот морской ужасный плен
Пугал и ранил мышц упругость,
Но кони сильною рукой
Пугаясь пальцев мёртвых грубость
И ослепляясь белизной
Столпа роняющего дымку,
Стоящих справа, слева волн,
Неслись со всадником в обнимку –
Проход уже телами полн….
Упруга жаркая десница,
Стрелой несётся колесница –
Морская застит пыль глаза.
Израиль стонет, плачет, воет –
Египта дикого гроза;
Копыто дно морское роет….
Рыдай изгнанник безутешно,
Земля близка, а дальше свет.
К брегам беги глумитель спешно:
Песнь услаждающе поэт
Роняет на листки несмело,
А между тем, а между делом
Великий в новизне народ –
Воли Божественной хранитель –
Египта боль и победитель
Спеша бежит меж хладных вод.
Их спины беглый ветер греет,
Но конь усталостью храпит;
Их ноги сводит, сердце млеет,
Но пуще фараон вопит;
Уже занесена десница,
Уже натянут гибкий лук,
Стрела меж пальцами ложится
Обезумевших сильных рук….
Но море кончилось, граница
Беглец последний берег чтит,
Стрела уже к нему летит,
Но к морю жезл протянут спешно:
Ждёт в ожиданьи Моисей….
Проснулись волны, безмятежно
Вздохнув сонливостью своей
Вмиг задрожали расслабляясь
Окутав стены пеной брызг,
Ругаясь, страшно возмущаясь,
Вкруг издавая громкий визг
Обрушились на войско грозно:
Сомкнулись стены пенных вод,
И то, что всплыло, осторожно
Унёс лихой водоворот.
Был фараон, войска его –
И нет уж боле ничего.
И слышно было над волной
Из глубины морской
Рычанье зверя, стон и вой
Сокрытые водой.
А Господь далее спешил.
И дальше столп блаженно плыл.
ПЕСНЬ ЧЕТВЁРТАЯ
«МАССА И МЕРИВА»
(Искушение и укорение)
«что вы укоряете меня,
что вы искушаете Господа»
Кто б, не хотел бы видеть это –
Не каждому сие дано,
Но то, что Свет пылает светом,
Но то, что ночь ушла давно
Коль ты желаешь, воплощая
Ревнивость в девственный уют.
Дерзай, иди, тебя найдут,
И возвышённость возвышая
К Престолу Бога приведут.
Пой песнь священну Мариам,
Пой Господу: «Бог мой!
Ты возвеличил день сынам
Священною рукой.
Ты нас вознёс на Небеса –
Как сладки наши сны,
Ты показал нам чудеса
И мы Твои сыны.
Здесь веселимся пред Тобой
Восторженностью тел;
Спаситель наш, тот кто посмел
Возвыситься собой,
Восстал противу кто Тебя –
Ты низложил... и их
Пучина скрыла с глаз Твоих:
Десница возлюбя
Прославилась средь Чермных вод
Войска врага сразив,
И своё сердце оживив
Здесь песнь поёт народ.
Хвала премудрости Твоей:
Величием Твоим
Сердца любовью мы полним,-
Благословен еврей.
Кто Господи, кто как не Ты
Во святости велик;
Кто Господи, кто как не Ты –
Благолюбим Твой Лик –
Хвалами славы досточтим,
Чудес земных Творец,
Тебя в любви Владыко чтим,
Всевышний наш Отец.»
Играй тимпан, пой Мариам
Священну песнь сынам…
Но Господь далее спешил,
И дальше столп блаженно плыл.
И вновь в поту ступнёй ранимой,
Израиль промысел влача,
Пустыней Сур необозримой,
Тропою жаркой нелюдимой
Бредёт, ликуя и крича.
Прошёл уж день, другой проходит,
И третий ближе подошёл,
Безводьем зноя члены сводит,
Пустынный жар уста заплёл.
Вот Мерра, путники застыли,
Вот влага бьёт из родника:
Источник чист, уста склонили,
Испив воды вдруг завопили –
Вода источника горька.
«Зачем, зачем нужна свобода –
Скажи народу Моисей,
Когда безводьем столько дней
Тела с восхода до захода
Под сводом денного светила
Томятся жаром, кровь застыла;
Здесь есть вода – она горька,
Глаза слезой изнемогают,
Дремотой стянута рука,
Но руки силы покидают.
Ответь народу, что нам пить!?
Ответь! Ответь же, как нам быть!?
Задумчив, старостью объятый,
Пророк от Бога Моисей:
Пропятый, сломленный, распятый,
Разбитый, горечью речей;
В судьбе своей неповторимый,
Избранник Бога - Им хранимый
Стоит безмолвно Моисей.
Лишь губы шепчут «Боже»!
Ты мудр и Ты всё можешь,
Ты Проводник наш, и Спаситель,
Но как же мы в Твою обитель
Войдём, скажи. Безводьем зноя
В пустыне сомкнуты глаза,
Горька солёная слеза,
Сердцам здесь нашим нет покоя,
Когда небесна бирюза
Истомой жаркою пылает,
Когда слеза в мгновенье тает
Не находя здесь пития.
Скажи мне Господи, моя
Любовь бездонна, безгранична
К Тебе. О, если бы я мог
Здесь воспарить в полете птичьем,
Припасть челом у Твоих ног,
И наше испросить прошенье
За сор, за грубость крикунов -
Мужей почтенных – я готов!
И я прошу Твое знаменье,-
В нём жизнь, Твое благословенье».
«Скажу тебе Я, Моисей,
Знамение Мое увидишь,
И вспомнит Бога вновь еврей:
Вон древо старое – ты видишь?
Возьми, и в воды брось его,
Источник этот сладким станет,
Израиль жизнью вновь воспрянет
От силы Духа Моего.
Скажу тебе Я, если будешь
Глас Бога слушать Твоего,
И пред очами здесь Его
Угодное ты делать будешь,
И заповедям всем внимать,
Его уставы соблюдать,-
Болезней грозный разрушитель,
Коим Египет был подвергнут
И в бездну страшную низвергнут,-
Не тронет тела твоего, -
Я Господь твой и твой хранитель,
Я, Бог народа Моего.»
Играй тимпан, пой Мариам –
Вода источника сладка,
Она чиста, и не горька –
Священну песнь сынам.
Но Господь далее спешил,
И дальше столп блаженно плыл.
Он возвышался над главами:
То воспарял, то ниспадал
Между отвесных гордых скал,
Блистая яркими лучами.
Он рассыпал тепло, прохладу
Когда еврей пришёл в Елим –
Сей островок был дан в награду,
Но всё же сказочно-чужим
Елим казался: пальм высоких,
Великолепье, кротость вод,
Был сладким раем одиноких,
Но там, где двигался сей род
Земля дрожала, никли горы,
Поэтому тех благ узоры
Уже остались позади.
Но что же ждёт их впереди?
Пустыня Син – дорог владыка
Пред ними грозна и безлика.
Пустынен край: ущелья, горы,
Долина дремлет между гор,-
Раскрыты каменные створы –
Здесь устремив в небесность взор
Уже дрожит, рыдает, стонет
Под многоликостью людской:
«Где та земля, где рай земной?»
В безветрье шумною толпой
Туда Израиль ветер гонит.
И день проходит, солнце клонит,
За горизонтом жар поник;
Усталость, голод, бледный лик.
Ранимы слабость и забвенье
Вновь разрастаясь средь людей
Уж ропщет «где же избавленье,
Скажи народу Моисей.
Ответь, внемли нашим рыданьям:
Лишенья, муки и страданья -
С тех пор, как промысел влача
Твоим поддавшись обещаньям,
Мы за тобою сгоряча
Не ведая пошли пустыней:
Жара и зной – палящий край,
Ум весь иссох и плоть вся стынет –
Где твой обещанный нам рай!?
О, если б от руки Господней
В Египте умерли все мы,
Когда дыша звездою поздней,
Голубизною полутьмы
Сидели у котлов и ели
Мы мяса досыта, хлеба;
Насытив голод громко пели –
Та жизнь была – наша судьба!
Теперь скитаемся в пустыне
По воле Божьей и твоей.
Чем голод утолить нам ныне,
Спроси у Бога Моисей».
Как тяжело пророку мудрость
В безумны головы вливать.
Безвинно сердце – в нём ли скудность?
Нельзя, а хочется кричать.
Но слышит муж всё ж голос чудный:
«Неверье, ропот безрассудный
Сковав Израиль Моисей
Кричит сейчас и вопиет,
Но Бог всё видит. Мой ответ:
Я благодатию Своей
Здесь подарю росу вам с неба;
Как только солнце заалеет –
Роса вам будет вместо хлеба,
И славу Божию узреет
Во Мне Израиль: на заре –
Народ Израиля пусть знает –
Пусть столько хлеба собирает,
Сколь душ у каждого в щатре.
Пусть собирает ежедневно,
И собирая каждодневно
По гомору на человека,
По стольку, сколько съесть ему…
В субботний день пусть отдыхает.
Скажи народу Моему,
Что принесут пред ним, и будет
Им вдвое противу того
Что собирали в дни простые –
В том сила слова Моего,
В том Моя воля, испытанье
Народу, сыну моему….
Твое лишь слышу покаянье,
Вот доказательство тому.
Лишь ты один в уединеньи
Взывал ко Мне, и видел Я
В том сыну блудному прощенье,
В том мудрость, сила в том твоя.»
Все было сказано народу.
И утро раннее пришло,
И солнце яркое взошло
Лаская горную природу.
И что же путник утром ранним
Увидел – дивны чудеса!
Кругом зеркальная роса
Покрыта инеем хрустальным.
И первый луч росу покрыл,
И горизонт краснея в дымке,
Расцвёл, в мгновение застыл
Лелея белые крупинки.
И пищу собирал еврей:
Ему не нужно –бережёт.
Но ночь прошла, а хлеб гниёт
«Безумцы!» -в гневе Моисей
Выходит утром в день субботний….
Но где же манна – дар Господний?
«Неверные!» - закрыв глаза
Вздыхает, мука бездыханна.
Роса прозрачна как слеза.
Субботний день – исчезла манна.
О воплощение неверья!
Твой скудный ум в бегах поник –
Скупой безнравственности лик,
И бездуховного безверья.
Но Господь далее спешил,
И дальше столп блаженно плыл.
Опять пустыня: каменистых
Стоянье грозно валунов,
Терновых дремлющих кустов,
Акаций нежно-бархатистых.
Опять в величье одиноком
Глотая пыль скупых дорог
Бредёт Израиль – с ним лишь Бог.
В раздумьи буднично-глубоком
Еврей стенает: «Рафадим!
Желанный, но и нелюдим.
Здесь стан наш будет расположен».
Гора Хорива, да, путь сложен
Для спящих, дремлющих в исходе;
Здесь солнце красно при заходе,
И лучезарно при восходе;
Здесь дол глубокий, птицы крик
В безводье слышится мятежно;
Кругом лишь скалы безмятежно
Хранят хребтов поникший лик,
«И манна есть – хлеб – нежный мед
Но Господь вновь нас к одиночью
Оставил без целебных вод…
Дни пролетают, ночь за ночью,
Есть хлеб у нас, но горек он,
Мёд не сладит, устали губы –
Потрескались и стали грубы;
Пустыня, зной со всех сторон –
Кругом не жизнь, а сухостой.
Скажи пророк, здесь где Бог твой,
Он нас покинул среди гор,
Ведя на смерть и на позор.
Нет здесь воды, один лишь зной,
Даже кустарник жаждет влаги,
Сухи все корни, как коряги.
Но всё равно живой водой
Питают куст, водой целебной,
А мы хвалой живём хвалебной,
А дальше что? Воды здесь нет,
Хотя еврей не гол – одет.
Ты нам сказал, и мы пошли –
Время былое не вернуть….
Всё потеряли! Что нашли!?
Пустыню, горы, страха жуть
Пред неизвестностью. Что дальше?
А дальше, таже пустота.
Вернём ли то, что было раньше –
Молчат, молчат твои уста».
«О, ненасытный духом род!
Что искушаете вы Бога!
Он с нами есмь из рода в род,
И припадая у порога
Небесной мудрости Отца
Наши отцы к Нему спешили,
И вопияя Бога чтили
Руки воздев на Небеса.
Я знал, я слышал это, зрел
Среди вершин сих гор.
Тот, кто на Господа посмел
Словами бросить сор,
Тот, кто в мычании вола
Лишь громкий слышет звук,
Вершая грязные дела,
Тот, кто не видит мук –
Тот не достоин видеть, знать
В чём Божья благодать
Пока не станет грязь бела,
Ему ли то давать
В жиром заплывшие ума,
Когда земля сама
По воле Божьей может дать
И воду , мясо, хлеб -
Скажите, мы где б были, где б
Коль не Господень знак:
Там вроде свет – для нас был мрак
Забыли ль и зачем стонать
И Господа глумить,
Когда колена преклонять,
И сердцем всем любить
Должны вы Бога все, а вы
Ругая и крича
Что укоряете меня,
Как вол в поту мыча,
Считая, что вы в том правы,
Своим мечём звеня
Дерзите Господу, зачем?
Рассудок глух и нем
Когда тела в тисках кричат,
Когда рыдают и дрожат,
Когда душа в крови –
Не вы ли требуя любви
Там к Богу вопрошали
Вдыхая свист тугих плетей,
Не вы ли причитали,
Когда от смерти там в печали
Своих же прятали детей
От царских слуг: мечей их, стрел.
Забыли вы жрецов, их гнёт,
Забыли вы (как только смел
Израиль это позабыть)
Кто по пустыне вас ведёт.
Зачем я к вам здесь вопрошаю!?
Хотите в муках обвинить
Кого-то вы, но я ведь знаю –
Себя самих должны винить;
За изныванье в муках скорбных –
Господь лишь хочет нам помочь:
Он меч для тех, кто зло вершит
Он благодать для всех сулит,
Зачем то благо гнать нам прочь.»
«О, Боже праведный скажи,
Что делать мне теперь.
Коль есть вода здесь – укажи,
Народ мой словно зверь
Ревёт, каменьями грозит,
Побить меня хотят;
Еще чуть-чуть, я буду бит.
Предался разум их хуле,
Сердца растлел их яд.»
«Гора Хорива пред тобой,
Иди к её скале,
Я буду рядом над скалой…
Рукою жезл возьми ты свой
И к камню прикоснись»
И Моисей все сделал так,
Как Господь говорил,
И воды тихо полились,
Когда пророк свой жезл
К скале пред Богом приложил…..
В сияньи бурном света
Мелькнула вспышкою комета:
Пронёсся ветер и скала,
Которая досель спала
Зашевелившись подалась,
Как та воинственная дева,
Гремя камнями напряглась
И скальное отверзла чрево.
И воды лились там рекой –
Израиль слёзно пел…
Там столп – хранитель Божьих дел
Парил над головой.
ПЕСНЬ ПЯТАЯ
АМАЛИКИТЯНЕ
Ко мне внемли достойный воин:
Коль меч вложил свой в ножны ты,
Коль к Богу помыслы чисты –
Знать благодати ты достоин.
Но если меч во злобе вынут,
И ножны вновь твои пусты –
Похвал не жди, не воин ты –
Низвержен будешь, опрокинут.
Так гнев до боли отпуская
Задумчиво стоял пророк.
Долины дымка золотая,
Костров несмелый огонёк,
Акаций запах безмятежный,
Хруст потревоженных камней,
Звук родника прохладно-нежный
Средь засыпающих людей
Благодарили негой сладкой
За обретённый вновь покой,
Пусть мимолетный в ночи краткой,
Пусть восхитительно-пустой….
.
Всё ж зачарованно виденье
Земли уснувшей до утра,
Лишь Моисей под горной тенью
Стоял и думал у шатра.
Что же ещё их ожидает?
Вон потемнела как гора:
Ещё казалось что вчера
Она живёт, благоухает –
Сегодня синью тень блуждает
В проёмах облачных небес,
Чем-то тревожит, замирает…
Вот всколыхнувши тьмы завес
Властолюбиво в плоти жгучей
Пыль загребая бегом ног
(Там рвзрываясь кличет рог)
Несутся кони, словно тучи.
В коварстве злобен искуситель –
Он ли Амалик , Хама сын?
Ной ли, его ли прародитель? –
Тайна сия, печаль глубин.
Будь осторожна мудрость Божья;
Скрывая тропки бездорожья
Там горизонт в тени дрожит.
Он ослепляет, он темнит.
Вот замирая пыль опала,
Вот закружилась….. Храп коней,
Но опустилась ночь и встала
Чудесным стражем. Спи еврей..
Теперь в предание назад
Вернемся вековое:
Там птицы гордые парят,
Там небо голубое,
Там у подножья гряд немых
В коварстве одиноком
Там род Амалика сидит
В окруженьи широком..
Меж ними долгий разговор,
Трепещет дичь в кострах,
Оружье брани при ногах;
Воители тех гор
Воспоминали кто о чём:
Набегах буйством ратных,
Главу как срезал кто мечём,
Бывая в схватках знатных,
Кто в глаз, не целясь, бьёт стрелой, -
Предания глухи;
Уж кличет рог. В глуши ночной
Коварны и легки
Кочевники пустыни Син,
Кровавою ордой
Несутся в даль во мрак пустынн
Природы вековой.
Упругий лук, короткий меч,
Тюрбан, покров и пояс,
Колчан спадает лихо с плеч….
Мертвя и дико воя
Взбивая взмыленных коней
Во кровь…. Вопит главарь –
Разбойник лютый и злодей,
Ослушник и бунтарь.
«Скажи мой брат, скажи Ааарон,
Ты видешь злобность стада!
Да, там Амалик хмурым взглядом,
Он ищет крови. Он,
Пустынь безплодных возбудитель:
Народ могущественный сей
Среди таких же – победитель,
Но с нами Бог! Своих детей
В беде не бросит Он, поверь...
Найди немедля мне теперь
Иисуса Навина Аарон
Он нужен мне, лишь только он.
Пусть подойдет скорей.».
Иисус, сын Навин – юный взор,
Сей муж средь них достойный
Был проницательностью спор,
И чувственно-спокойный
Средь всех старейшин и мужей,
Служитель Моисея –
По жизни прожитой своей,
И в жизни той, не смея
Перечить промыслу Творца,
Лелея дух от рода,
Назначен был рукой Отца
Воителем народа.
Воистину судьбе дано
Начертанною быть.
Воистину судьбе дано
Быть мёртвым иль любить
Врываясь ненавистью в ад,
И там во тьме рыдать,
Или в любови в Райский Сад
Войти и созерцать.
Рассвет алел. Мужайся друг
Светило вспламенело;
Замкнувши копиями круг
Воинственно и смело
Стояло воинство в рядах –
Израиля сыны;
Лучи играют на мечах,
Колчаны со спины,
Десница медленно ползёт
Сжимая тетиву;
Щитами скрыв свою главу
Израиль тихо ждёт.
Пустыня. Тихо. Одиноко.
Вот резвый конь, храпя, заржал,
Вот в отдалении, глубоко
Тревожный голос прозвучал.
Вот топот в шуме бесконечном,
И тут же лихо в скоротечном
Пенящем грохоте быстрины
Они сошлись среди равнины:
Амалик, славы безполезной,
Визжащий в ярости над бездной,
Иисус, муж сей – младая кровь
Взирая зорко вновь и вновь
На поле брани безутешно.
Взметая пыль, гранит поспешно
Безумцы рвались в стан еврея,
Но быстро в стан пройти не смея
Преступник рвал подпруги дерзко,
И кровью брызгая тут мерзко
Метался, раненых топча.
И тут же в ярости крича
Сметенный меткою стрелою
С поникшей мёртвой головою
Валился наземь бездыханно
(видение то жутко-странно)
Друг друга рубят, колют, режут:
Тимпана звуки, клики скрежет,
Безумный топот, ржанье, стон,
И смерть и ад со всех сторон.
Узды, подпруги пеной скрыто,
Ряды ложатся на ряды
В крови истерзано, избито
Мечей и копия плоды.
Тревоги, буйства и волненья –
Нет силы ратной, вдохновенья,
Лишь безысходность и обида,
И злая груба пустота,
Снедая кровью плоть для вида.
Но вдохновляя те места
С вершины дивных гор
Стоял безмолвно Моисей.
С ним Аарон и старый Ор –
Почтенных муж кровей.
В руках пророка жезл святой,
Он поднят вверх над головой.
Но время бдит неутомимо.
И солнце зреет в небесах,
Жезл давит руки ощутимо:
Вот он внизу, он при ногах.
И тут же в ярости бескровной
Амалик рвёт кольцо стрелков,
Но поднят жезл блестяще-ровный,
Пронзая бархат облаков,-
Амалик терпит пораженье,
Но только жезл опущен вновь,
Он тут же бьёт без промедленья
Еврея в ярости во кровь
Предвидя мнимую победу,
И стаей мчась в крови по следу
Удары страшные наносит,
Не чувствуя что жезл поднят,-
И вражьи головы летят,
И враг уже пощады просит.
Как прежде копья ярко блещут,
И вновь сердца огнём трепещут
В рядах стрелков, во шлемах, стройных,
В рядах сомкнутых и спокойных.
Пустыня падшими покрылась,
Спустилась томная луна,
Кочевье в страхе буйном скрылось,-
Покой прохлада, тишина.
Не слышно здесь ударов сильных,
Не слышно ржания коней,
Лишь кучи тел и ям могильных,
Сокрытых памятью тех дней.
Всё ж зачарованно виденье
Земли уснувшей до утра:
Там Моисей под горной тенью
Стоял безмолвно у шатра.
Лелея Бога мыслью краткой
Молился он в тиши ночной,
Молитвой тихою и сладкой,
И удивительно живой...
ПЕСНЬ ШЕСТАЯ
СИНАЙ
Безмолвно жди жестокий раб
Свершенья участи твоей;
Твой поцелуй – увы, ослаб -
Еврей ты, или не еврей!?
Твои дары – завядший цвет,
Дела – обман, стена.
По ним поверь, ты дашь ответ
В нежданный час сполна.
Играйте гусли и тимпан –
Души чернимой звон;
Сей голос чудный, он не ждан,
Но всё же это он -
Души потерянной рассвет,
Ея же возвышенье
Волнует вновь. Так след во след
Изнуренным теченьем
Бредёт еврей средь мест чужих
Синайскою пустыней;
Хребты, утёсы гор крутых,
Проёмы в дымке синей;
Остатки дремлющих равнин,
Ровесниц древних гор,
Там ничего, лишь зной один,
Палящий с давних пор.
Где те зелёные леса,
Луга, живой родник!?
Где птичьи дивны голоса,
Зверья ночного крик!? -
Один гранит, седой порфир,
Ущелий диких плен –
Окаменевший старый мир
И дней увядших тлен.
Гора Синай Святая. Стоп!
Здесь стану должно быть.
Забыть бы горечь пыльных троп,
Забыть бы, всё забыть!
Но ум не хочет, мрачен он
В пустыне одинокой,
В тени горы Синай высокой….
Но явь ли то иль сон.
Она звала. Её венец,
Сокрытый синевой,
Мерцал в тумане над главой –
Там Господь Бог – Отец
Взирал величием Своим,
Он Моисея звал,
И муж вспешил, к Тому Кто ждал
По тропкам, по крутым.
Израиль песнь слагай и пой –
Завет обещан вам,
Так Господь объявил сынам,
О том пророк святой
Немедля рассказал тот час,
Когда с горы спустился,
И выслушав его рассказ
Израиль согласился.
О, думы, думы вы мои -
Блужданий тихих миг.
Что сей народ уже достиг,
Творя дела свои.
Но всё ж горит, горит душа
Внимая наслажденью...
По горной тропке неспеша,
По Божьему веленью
Достойный муж вершину зря
И ею уповаясь.
Молитву тихую творя,
Молитвой наслаждаясь
Идёт к Отцу на третий день -
Так велено ему.
Гора безвольно бросив тень
К подножью своему
Вздыхала, вздрагивала всласть
Величьем содрогая,
То вдруг пытаясь в негу впасть
Безмолвно замирая
Вновь колебалась и рвала
Гранит, порфир седой
И накалившись добела,
Скрипя в пыли густой,
Сметала к низу камня град,
Средь молний грозных грома,
Усиливая пыльный чад,
Но буйство и истома,
Дым, исходящий от горы
И сильный трубный звук,
Дрожание земной коры
И сердца слабый стук
Не изгоняли мужа прочь,
А гнали вверх быстрей.
Уж день проходит, скоро ночь,
Муж мудрый Моисей
Спешил туда, где в вышине,
Где в облаке густом
Сокрывшем ту вершину
Он преклонится пред Творцом
В небесной тишине,
Войдя в её пучину.
Там Господь Бог пророка ждал:
Он Моисея научал
Премудростям великим.
И там ему скрижали дал
(Воспойте лиры, лики)
На каменных скрижалях тех,
Скрижалях откровения,
Начертан был Завет для всех
Перстами Провиденья.
Скрижали Моисей берёт
И вниз с горы быстрей идёт.
Меж тем, Израиль окрылённый,
Блеск золотого чтил тельца.
В поступках диких, непреклонный,
Он, отвергая Лик Творца
Бродил вокруг кумира скоро -
Сияло злато желтизной -.
И озираясь меж собой,
Что-то шептал с улыбкой споро,
Руки сложив в почтеньи строгом
Перед своим безмолвным богом
В поклоне бурно припадая,
Что-то прося и вопрошая,
Синай, вдруг стоном огласив
И тут же будто всё забыв,
Садится наземь брат еврей
В поклоне тихом и глубоком
Пред истуканом одиноком,
Теряясь в глупости своей.
Куда идёт тот муж почтенный,
Неся скрижали над главой!?
Народ его с усмешкой ленной,
Владея старой новизной
Впал в дикий транс.. и их кумир
Почтеньем глупым окружён,
Хотя он гол и обнажён.
О, беззастенчивый сей мир!
Пока, он к Богу вопрошая,
Пред Богом слёзы тихо лил,
За свой народ слезу глотая,
Вершину ею же кропил,
Горы Божественной Синая,
Народ его, главу склоняя
У идола дрожал безмолвно,
Купаясь в чреве бездуховно
Его скупых златых лучей.
И вскрикнул в гневе Моисей:
«О, вы блудливостью покрыты
И разум, потерявши весь,
Скупою тайною сокрыты,-
Зачем лукавите вы здесь.
Лукавый род жестоковыйный,
Слепой безнравственно-стихийный,
Калеки тьмы своей бескровной,
Привычек скорбных ходоки,
Куда дорогой бездуховной
Народ ведёте чужаки!
Глупцы, доколе насмехаться
Вы перестанете – глупцы!
И прадеды наши…, отцы
Любили в Боге наслаждаться
И почитая Дух Его
Могли всем телом отказаться
От изобилия всего.
Вы, недостойны наслажденьем
Питаться в плоти здесь своей» -
И муж почтенный Моисей
Схватил тельца и с отвращеньем
Швырнул в огонь своей рукой,
И над святой Синай-горой
Огонь вознёсся языками,
Горяще злато обхватив,
Пронёсся быстро над главами,
Кумира в пепел превратив.
Скрижали брошены, разбиты,
Покой душевный оголив,
Страданья, радость - скорбью смыты,
Безвременьем в веках застыв.
Тиха обманчивая ночь:
Заблудшей птицы крик натужный;
Вот покружив летит уж прочь
И звёздный ряд такой радушный
Вкруг обезноженной горы;
На склонах ветра завыванье -
Там в одиночье он, в изгнаньи,
Пытаясь, буйство превозмочь -
Гулял до утренней поры.
Тиха обманчивая ночь.
Меж гор шатёр уединённый –
У горных тропок затаённый –
Знамение Синай-горы.
Всё ж зачарованно виденье
Земли уснувшей до утра,
Здесь Моисей под горной тенью
Стоял безмолвно у шатра
Лелея Бога мыслью краткой,
Молился он в тиши ночной
Молитвой тихою и сладкой,
И удивительно живой.
Так вновь и вновь он сорок дней
К Всевышнему в посте взывая:
Толь ночь иль день, среди камней
Свой гнев, с усилием скрывая,
Он вопрошал там круглый час,
Он вопрошал: «Прости нас Боже!
Прости, прости, умом погас,
Тот, кто придумал среди нас
У этих каменных подножий
Глупцов пустое развлеченье -
Они наказаны, мой Бог –
Я весь дыханьем занемог:
Всевышний, я Твоим прощеньем
Здесь искуплю грехи, внемли,-
Что делать надобно вели,
И волю я Твою исполню,
Любовию к Тебе горя.»
И поднималась вновь заря,
И новый день клонился к полдню,
И снова ночь свои права
Брала, и томно воздыхала.
И тьмою свет весь заглушала –
Права она, иль не права.
И Господь видя потепленье
И боль души, ея стремленье
В любви сказал: «Ты верен мне,
Не по твоей, сын мой, вине
Разбиты камены скрижали;
Те, кто у идола рыдали -
Повинны в глупости своей:
Стяжатели лукавой славы
И обольстители камней,
Вопящих, в таинствах лукавых.
Я слышал вопль твой Моисей;
Я слышал просьб твоих рыданье,
Когда в посте ты, в покаяньи
С мольбою вопрошал ко Мне,
Страдая телом и душою,
Но те, кто преданы тобою,
Те, приходящие извне,
Поймут ли, смогут ли понять
Всю пустоту своих исканий,
И смогут ли тела их взять
Всю тяжесть ваших испытаний.
Взойди на гору Моисей,
И вытеши себе скрижали
Подобны прежним из камней,
Чтоб люди все твои узнали
Любовь Мою, благоволенье….
Я напишу завет на них;
В том жизнь Израиля, прощенье
Из рода в род сынов Моих.»
И вновь, как прежде Моисей
Тропою потаённой,
По Божьей милости еврей,
К вершине убелённой
Белесой дымкою, спешит
Почтением движимый,
Взбивая в пыль седой гранит,
Молитвою стремимый,
Теряясь, томно воздыхая
О всех содеянных грехах,
Слезу душевную роняя,
Превозмогая боль и страх
Стремится более к вершине:
Вершина рядом – вот она:
Здесь он найдёт покой отныне,
Здесь он насытится сполна.
Белесый стражник расступился,
Раскрыв Небесные врата,
И в облаке муж чудно скрылся
Во благодатные места.
Роняй слезу блудливый дух,
Возрадуйся земля –
Любовь всепетая моя,.
Как мимолётный пух.
Разверзла облачность Синай
И муж с обличьем светлым
Спешит терзая горный край
По тропкам незаметным.
Скрижали камены в руках
Подняты над главой.
«О, Боже, Боже !» - на устах.
«О, Господь Боже мой!»
Как хороша гора Синай –
Услада вдохновимых.
Сей волевой суровый край
Красот необозримых,
Сей чудодейственный цветок –
Незримый райский сад
И жизни всей живой росток
Боголюбивых чад.
Пой ненасытная душа,
Налейся благ и пой.
Ты, только в Боге хороша
И только в Нём покой...
ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ
МОИСЕЙ
Здесь, кто-то гаснет ожиданьем,
Не находя в себе покой,
Или пришедши с покаяньем
Главу склонивши пред Тобой,
Вновь забывается и тонет
В среде томленья и тоски...
И благодать Твою же гонит,
Зажав неверием виски.
Под тенью благодатных гор,
Небесно-синих нив,
Покрывших каменный простор
И среди них застыв,
Во изваянии глубоко,
Затмив порфир, седой гранит,
В златом сияньи одиноко
Святая скиния стоит.
В рядах, в кольце необычайно,
Покрывши струп равнин седых,
Шатры стоят в величье тайно.
В лучах небесно-золотых
Сияют горы обозримо,
Вершины скрывши в облака,
В забвении неутомимо
Храня далёкие века.
Необычаен вид творенья:
Создавый Словом Провиденья
И человеческой рукой;
Завесы там над головой
Виссоном крученным дрожали,
Покрывши дерево ситтим
И голубея ниспадали
К подставкам медным и резным;
Столбы и связи серебристо
Вкруг обрамляли двор большой,
Спускаясь к входу золотистой
Червленой шерстью кружевной.
Кругом величие, покой,
Лишь страж застыв глубоко,
Стоит вдыхая жаркий зной
У входа одиноко.
Пройдя врата во глубине
Дворовой тишины,
Минуя жертвенник. Извне
В лучах голубизны,
Играя златом дорогим,
Виссоном, серебром –
Рождённый промыслом святым
Сияет Божий дом.
Здесь величава красота
Небесного творенья;
В узорах древних чистота….
Стояще в онеменьи
Столбы и брусья золотые,
Подставки скрыты серебром,
Завесы, чудно расписные
Пурпурно-голубым шитьём;
Резные чаши, семисвешник,
Алтарь кадильный золотой –
Здесь фимиам от глаз от внешних
Священник курит дорогой.
Но далее главу склонив
Никто уж не пойдёт:
Завесу только приоткрыв
Неверный смерть найдёт…
Ковчег завета золотой -
(Величие, знаменье)
Покрыт причудливой резьбой…
Здесь Ангельское пенье
Почтением окружено,
Смиреньем оно дышит.
Два Херугвима здесь стоят,
И только Бог лишь слышит
Как они ангельски вторят
В Любови: «Свят! Свят! Свят!»
Неописуем сей венец
Пустыни каменистой:
Там обитает Бог Отец,
Там в дымке золотистой
Он чудеса Свои творил,
Там Моисей с Ним говорил,
Молясь в уединеньи.
Там преклонив главу свою,
В любови и смиреньи
Он вопрошал: «Любовь мою
К Тебе Ты Боже видишь,
Как причитаю, вопию,
Как плачу – Ты то слышишь.
Скажи мне Господи, Твой Дух,
Во всей Вселенной обитает,
Но ведь не каждый это знает,
Хотя и мудр и острый слух,
Что только Ты Отец. Создатель,
Творец Вселенной, Созидатель
Всего живого на земле.
Но как же горестно здесь мне!
По Твоему здесь повеленью
Собрал двенадцать я мужей.
Отправил всех их для смотренья
По вышней милости Твоей
Земли, обещанной народу,
Земли Ханаанской. Сорок дней
Они пивая чисту воду
Смотрели землю, наслаждаясь
Той красотой, где благодать,
Которой в страхе упиваясь,
Которую им не понять,
Смотря на горы, на равнины,
На плодовитые долины,
Живут где дико Аморреи,
Иевусеи и Хеттеи,
Питаясь злаком той земли.
Но вот когда мужи пришли
К целебным водам Иордана,
Где Ханаанская земля,
Которая Тобой нам дана;
Воистину ея поля,
Леса, могучие дубами,
Речными чистыми брегами,
Где молоко течёт и мёд,
Где рыба плещет среди вод
Застывши быстрым косяком,
Где виноградные аллеи,
Где обитают Хананеи –
Тобой, обещаный нам дом.
И наслаждаясь в мире том
Енаковых сынов там зрели:
Тот исполинский древний род:
При виде их мужи не смели
Даже взирать на мир на тот.
Но вот насытившись местами
Той благодатнейшей земли,
Чрез сорок дней они пришли:
Теперь хулу ведут меж нами,
Хотя дары и принесли
Земли живой обетованной,
Где виноградных ягод кисть
Такой большой была и странной,
Что невозможно было несть
Сей дар огромный и природный...
И яблок свежесть, смокв краса
Так увлажняли нам глаза
На мир, тот многоплодный,
Что сердце птицею неслось
К брегам реки могучей,
Рыдало Оно… и рвалось….
Но грозной мрачной тучей
Ходатаи хулу ведут,
Грозятся, ропщут, дико ждут
Народ мой возмущая,
Лишь Халев муж и муж Иисус
На правду уповая
Пытались умертвить тот гнус.
Исполнив Твою волю,
Они рассказывали нам
Как то, бродя по полю
Народ свой зрели, зрели там!
Но всё ж Израиль возмущён.. -
Назад в Египет хочет он».
Господь
«Доколе будет раздражать
Меня Израиль сей?
При всех знамениях что Я
Творил рукой Моей;
Доколе будет сей народ
Не верить Мне теперь?
Я истреблю его весь род...
И от тебя, поверь,
Произведу народ другой
От Слова Моего,
И многочисленный род твой
Будет сильней сего.»
Моисей
«По милости Твоей, прости,
По милости великой
Народу грех сему прости,
В пустыне, как, безликой
Доселе Ты прощал народ»….
Господь
«По слову твоему
Прощаю Я сей дерзкий род.
Но гласу Моему,
Кто не внимал и искушал
Меня уж десять раз,
Кому знаменья Я давал -
Я говорю сейчас:
Господней славы вся земля
Воистину полна.
Но ЖИВ Я, - Слава здесь Моя
Воистину видна.
Кто Славу видевши Мою
Не слушал здесь Меня -
Все раздражавшие Меня,
Кто слышал плоть свою,
Земли, которую отцам
Я их, здесь обещал
И злого общества сынам
Которую давал,
Тебе, теперь Я говорю –
Народ твой не увидит.
В том Славу, милость в том Мою
Пусть общество то видит.
Теперь же обратитесь вы -
Идите все к пустыне;
В пустыне сей падут тела
Исчисленные ныне.
Вы не войдете в землю ту,-
Халев, Иисус войдут,-
Детей всех ваших Я введу,
А ваши трупы все падут
В пустыне той в бреду.
И вот , сын Мой, тебе ответ:
В пустыне сорок лет,
За ваше блудодейство,
За мерзость, за бездейство
(Скажи ему, он должен знать) -
Народ твой будет кочевать.
В том наказание его,
И милость Слова Моего.»
ЭПИЛОГ
Библейских книг - посланьем чудным
Порой владеем мы. Увы!
Познаньем, властвуем мы скудным...
И отделивши от плевы
Зерно, восторженностью яркой,
Вдруг раскрываем мир иной –
Любвеобильный, дорогой,
Среди пустыни жгуче-жаркой.
Нево гора. Благоволея
В лучах небесной чистоты
И, в них же старчески лелея,
В морщинах скрытые черты,
Взирая в даль Иерихона
На полноводный Иордан -
Старик стоял над кромкой склона,
Сгибая старостью свой стан.
О чём же думал тот старик!?
О чём он размышлял?
Склонив устало светлый лик
Средь гордых голых скал.
Он был один. Там вдалеке…
Гремел уж мир иной:
Там волны ходят по реке,
Там сладость и покой,
Там вожделенная земля,
Леса, в цветах долины,
Там птицы быстры, там поля,
Земли седой равнины.
Что наблюдал старик седой?
О чём он размышлял?
Сжимая жезл своей рукой -
Чего старик тот ждал….
О, Иордан! О, Иордан!
О, красота! Ты есть, ты дан
Еврею в жизнь и в наслажденье
Десницей Вечного Отца;
Его Великим Промышленьем...
Как благодатный свет венца.
Ты полон буйства и величья;
Широки горы вкруг стоят,
Земли скрывая цвет обличья.
Но всё же старческий сей взгляд
Был устремлён к пустыне денной,
Где сорок лет в истоме бренной
Израиль, буйствуя и плача,
Влачил судьбу свою в пыли:
Где он исход свой долгий начал,
Куда в конце они пришли.
И вкруг, воркуя без устана
Расположившегося стана,
Они годами промышляли:
Где веселились, умирали,
Забыты были где, щадимы,
Где были бурями гонимы,
Из года в год, браня судьбу
И Божье дивно Промышленье,
Ведя блудливо с Ним борьбу,
Их, уводившую в мертвенье.
Что зрел там старый Моисей?
О чём он размышлял,
Средь одиноких голых скал!?….
О том, что брат еврей
Вконец всё ж будет развращён
Поступками своими,
Разгромлен будет, угнетён
Народами другими.
Что вера Божия уйдёт,
Останется лишь тело,
А в середине пусто, лед,
Без теплоты, без дела.
Страдал ли славный Моисей
О поприще святом!?
Вдыхая глубь души своей,-
Быть может всё ж о том,
Что вновь Израиль соберётся,
Тревожа воды Иордана
И вновь к вершине вознесётся
Под звуки бубна и тимпана.
О чём же думал Моисей!?
Но скорбь покрыла очи.
Пророк главой седой своей
(Во снах как, в мраке ночи)
Поник с улыбкою дитя;
Перста сомкнулись дивно,
Над Иорданом возлетя
Блаженно, кротко, смирно.
Здесь Моисей во снах почил.
Здесь Бог глаза ему закрыл.
Будь славен мудрый Моисей! -
Мир дому твоему.
А ты, прости меня еврей –
Смеяться ни к чему,
Нам воплощая груду строк
В единую семью;
В ней зрит невидимый росток,-
О нём я здесь пою.
В нём росчерк жаркого пера,
В нём то, что я писал вчера,
В нём то, что я сегодня зрел
Под сенью ангельского сада:
Там песнь свою гусляр мне пел...
И я. потупив пышность взгляда
Песнь слушал ту и в даль смотрел...
И Бога, - сладко зрел…
Свобода! Это сладкое слово свобод! Не каждый может вникнуть, а может быть не хочет, в суть, в самую сердцевину этой необычности, трактуя её по своему.
Свобода! Это сладкое слово свобода! Она дана не конкретно группе лиц или государству, она дана каждому из нас в отдельности.
Свобода! Это сладкое слово свобода дано нам Богом, для вразумления истины нашего бытия, бытия, где мы будем справа или слева, а вернее одесную или ошуюю от Бога. Странно всё же наше бытие, рождённое Словом и увековеченное на века. Как бы человек не стремился, куда бы он ни шёл,- в конце своего жизненного пути, он предстанет перед Всевышним, но кем и с чем!? Вот вопрос!?
В этом мире можно всё, но не всё дозволено, где душа, это нежное творение Божье плачет, смеётся, радуется и рыдает, потому что она рождена в Любви, Любви бесконечной, творящей только добро и созидающей гармонию во Вселенной!
С уважением, автор…
13. 01. 2001г.