Блудный сын «философа». 180- 300 годы.
Закончился век золотой,
Римской империи великой.
И правил в это время, в той,
Коммод. Правящий очень «лихо».
Он императором там был,
Поступками был «славен» с детства,
Экстравагантностью – «слепил»,
Жестокостью и самодурством.
Своими выходками он,
Не только пострадал сам лично,
Подставил под удар, и трон,
Империю, «сметёт» навечно.
С первого века, в Риме там,
По «сто восьмидесятый», точно,
Пять императоров тогда,
Достойных правило, и очень.
И на престол вступил потом,
Сын императора, наследник,
Марка Аврелия – Коммод,
Сыном, и то, он был, последним.
Вошёл в историю отец,
«Философом на троне», лично,
По сути, он - большой мудрец,
Труды писал свои отлично.
Писал он – «О самом себе»,
Двенадцать книг, о том, оставил,
Этика, нравственность - в угле,
Главные - у него по праву.
И по иронии судьбы,
Его сыночек и наследник,
Сам нарушителем там был,
Всех норм. Был «сатаной» последней.
Порядок власти изменил,
Его отец. Закон, нарушив.
Приемника – на трон пустил,
Сына Коммода. Чего ж хуже.
И не понятно до сих пор,
Зачем Аврелий, мудрый очень,
Сделал сей шаг, себе в укор,
Сам навредил себе, короче.
Никто пока не усмотрел,
Зла никакого в этом шаге,
Коммод там воевать умел,
Был храбрым. Первым лез в атаки.
Через три года умер Марк,
(Против германцев был в походе)
Была чума. И вот – итог:
Коммод на трон уже восходит.
«Свернул» сначала он войну,
И игры праздничные сделал.
И в развлеченья ввёл страну,
Совсем забросил, власти, дело.
В первые его, те - пять лет,
Сплошные праздники там были,
Акции разные введёт,
Цель – популярность. Чтоб любили.
Реальных дел, полезных всех,
При нём делалось очень мало.
Восстания – подавит, все,
Флот в Африке всё ж заимели.
Но, время шло. Поняли все,
Что по большому уже счёту,
Не «интересен» он совсем,
И всё, что связано с персоной этой.
Его ж прихоти - выше всех,
А у него их всех - не мало.
Распущенным, он, был совсем,
Гарем огромный, ему – мил, там.
Сотни там женщин и юнцов,
В пагубных всех экспериментах,
Разврат – главная его цель,
Непостижимо всё там, это.
Коль, сладострастие б одно,
Другие тут причуды были,
Одна, безумнее другой,
В Империи – всех удивили.
В женской одежде он ходил,
Но, безобидно, ещё это.
Он угощать в гостях любил,
Едой, где были - экскременты.
Людей Коммод воспринимал,
Игрушками в своих затеях.
Он в доктора часто играл,
Он по «живому» резал тела.
Характера, яркой чертой,
Была – жестокость. Его гложет.
И чтоб, насытить себя, той,
Бой гладиаторов ввёл так же.
Не только он смотрел на бой,
Сам выходил тот на арену,
Ведь, на арене бой рабов,
Неслыханно, это, для римлян
Рабов, ведь, на арене, бой,
Для римлян же свободных, этих,
Бесчестьем,там - есть шаг, такой,
Как бог, считался император.
Надо отметить, что - Коммод,
Искусно на арене дрался,
Семьсот тридцать пять боёв, тот,
Все победил, коли сознаться.
Предположение тут есть,
Рабы, с ним дрались, послабее,
Но и с животными он, ведь,
Дрался. Не подыграть, им было.
Он самолюбием страдал,
Пышные титулы присвоил,
К богам поближе быть желал,
Смешал все вместе пантеоны.
Он лик Анубиса носил,
На голове. И красовался этим.
Одежды одевал жреца,
Изиды. Не кощунство ль, это.
Однажды, всем он заявил:
«Он воплощенье Геркулеса!»
Сенат к тому же он просил,
Вошли в его, чтоб, интересы:
«Что он совсем, и не Коммод,
Как сын Аврелия. А кто же?
А - Геркулес, мол, теперь тот,
Как сын Юпитера! О, Боже!»
Он календарь там изменил,
Месяцам дал свои названья.
«Коммод» – августу, подарил,
Сентябрь – «Геркулесом», назван.
И обезумев уж совсем,
В «сто девяностый» год, пришедший,
Переименовать - сам Рим,
В город «Коммод» уже решился.
Уже тогда, его ж сестра,
Устроит заговор, та, брату.
Не удалось убийство. Крах.
Стал подозрителен, стократно.
Теперь боялись все его,
И потакали всем причудам.
Он не щадил уж никого,
За власть цеплялся. Всем тут - худо.
Вновь заговор против него:
Эклект, Квинт Лет, Марция,
Любовница споит его,
Вином с ядом. Убить же, с целью.
Но он остался опять жив,
Яд слабый. Сила ж воли – здесь же…
И заговорщики решив,
Использовать раба Нарциса.
Он занимался с ним борьбой.
Сто девяносто второй год. Декабрь.
Меж ними тогда шёл там бой,
Коммод боролся очень храбро.
Юпитера, сын - Геркулес,
Он сын Аврелия. Сын – божий.
Коммода там убьёт Нарцис,
В его руках, тот, был задушен.
И тут Сенат вмиг объявил,
Тут, мёртвого уже Коммода,
Врагом отечества. Велел:
Произвести над телом «что-то».
По улицам, чтоб протащить,
И на крючках. И в Тибр сбросить.
Но, его стали защищать,
В Сенате кто-то слово просят:
«Коль, издеваться так начнут,
Титул так замарать тут можно.
Дело уж не в Коммоде, тут,
А в высшей власти, почти божьей.
Коммода смерть, избавит Рим,
От ненавистного безумца.
Хоть недовольны были им,
В Империи ж смуты начнутся.
Сто девяносто третий год,
Получит новое названье:
«Пять императоров» - был, тот,
Чтоб трон занять – «соревнованье».
Несколько месяцев там, лишь,
На власть держались претенденты,
В империи упадок. Брешь.
Момент там был - беспрецедентный.
В конце концов, у власти там,
Септимий Север – полководец,
Соперников свергать тот стал,
Братом Коммода назовётся.
Наследник Антонинов, он,
Династии, тогда, великой,
Он попытался заодно,
Тирана оправдать, однако.
К богам причислен был Коммод,
Чтоб праздновали день рожденья.
Коммода. А Нарциса, тот,
Ко львам там бросил на съеденье.
Он правил почти восемь лет,
В делах Империи великой,
Глобальный кризис настаёт,
И Рим становится безликим.
И уже весь там третий век,
Глобальный кризис продолжался,
Вернуть же «Золотой», тот век,
Уж никому там не удастся.