Воронежская квартира.
Шумные соседи сверху,
На них как ни реагируй,
Останутся шумными. Холодильник в магнитиках.
На полках приморские сувениры.
Сидят двое,
Пьют чай на кухне
С полу отклеившимися обоями.
За окном воронежское водохранилище,
Но иногда кажется, что море.
Какие-то родственники друг другу,
Двоюродные или троюродные,
Видно, что люди разного круга,
И, если пересекаются, то обычно
Все разговоры идут в холостую.
И он тянет своим хриплым голосом
— Куда только не отправляли,
Но путь запомнился городом.
Там не было почти ничего.
И сам он один за горным воротом.
Было много железных дорог.
За первые два года там, я понял,
Что поезд не делает остановок
Ближайшие шестьсот километров.
Я ходил только от станции до столовой.
На других улицах не появлялся больше двух раз.
Складывалось чувство, что их просто не было
Для моих глаз.
Но к этому привык быстро,
Как привыкаю к чему-то сейчас.
В этом месте воровали почти все,
Как только останавливался поезд
В городской полосе,
На него набрасывались шайки военных,
Или городских, человек по шесть/семь.
Брали что успевали, тащили юзом,
Иногда подгоняли машины,
Но редко, когда забивали весь кузов,
Времени было мало.
Такой дикий запад в Советском Союзе.
У меня были приятели, четыре абхаза.
Но когда нас поймали
За одним из таких налетов, то все разом
Свалили все на меня.
Так просто, одной фразой.
Было много и других городов,
Но их почти не помню,
Только обрывки из зданий и памятников.
И нигде не хотелось остаться.
Уносило из всех дворов.
Он прерывается в своей истории.
Сидит молча.
Слышит, как скрипит дверь в коридоре.
Смотрит в окно
И, кажется, видит море.