Пропитана кровью чужая земля.
Не смыть эту кровь никому никогда!
Охрипла от стона и крика душа,
Опухшие в небо подняты глаза.
Такое же небо, наверное, там,
Такие же люди идут по горам,
Такое же солнце им тело печет,
Такая же мать тихо рюмку берет.
Берет, чтоб залить пустоту на душе,
Забыть, как купала сынишку в реке,
Пищал он от счастья в зеркальной воде,
А после молчал, умирая в траве.
А друг его верный, что с детства вдвоем,
В плену, ваххабитами, в яме сгноён.
Развеяна где-то вся память о них,
Как ветер ночной – постучал и затих.
Пропитана кровью чужая земля,
Не смоет ту кровь даже Бога слеза.
Их семьи забыты, их бросили все
С копейкою сжатою в потной руке.
Здоровье на стройке и грузчиком рвут,
А жены чуть слышно в подушку ревут.
Кто был там, тот знает и помнит всегда,
Что значит прожить эту жизнь до конца.
Хрипеть, задыхаясь от крови и ждать,
Когда снизойдет на тебя благодать.
В больнице глаза лишь устало открыть –
Чуть больше ребенка осталося жить.
На церкви немой они взгляд остановят.
Кто знает, что чувствуют, что их тревожит.
Молитву священную может быть вторят,
Надеясь, что Бог их простит и поможет.
Нечастые встречи друг с другом ведут.
При встрече всю боль они водкой зальют.
Как могут, живут. Живут, как живут…
Но рюмку, накрытую хлебушком, чтут.