В разбитом допотопном пианино
вздыхая стонет вялая струна,
усталая матрасная пружина
ворчит – мешает ей моя спина.
Мне погрозил прозрачною подвеской,
как пальчиком, стеклянный абажур,
ажурная качнулась занавеска,
и змейкой шёлковой свернулся шнур.
Дубовый шкаф кряхтя расправил кости,
ему ответил скрипом гнутый стул,
скатёрки угол с бахромою – хвостик –
умильно и приветливо вильнул.
В буфете рюмки тенькнули, как птицы,
чихнул на кухне пересохший кран,
клубок, как ёжик, вместо носа – спица,
с шуршаньем закатился под диван.
И что-то каркнуло, как ворон вещий,
и хрустнуло, как сломанный сучок…
Нет, не бездушны, лишь смиренны вещи,
они живут, а нам и невдомёк.
Пока мы суетимся и хлопочем,
они молчат, боятся нас смутить,
ждут терпеливо тишины и ночи,
чтоб подышать, поговорить, пожить.