Чуть подоконника коснётся солнца луч,
в стальной кроватке дитятко заплачет,
по дому тени разные пойдут,
кому-то места за столом не хватит.
Тот кто-то, бутербродик и в подъезд,
на остановке вспомнит, времени не хватит
и он опустит голову, войдёт в трамвай,
к окну прижмётся и тихонечко заплачет.
Как тот, в стальной кроватке, неразумно,
весь путь до маленькой конторки на углу,
не будет громко, уж, реветь, не умно,
но сердце встанет поперёк всему.
Напомнит скоро не дойдя до остановки...
что валидол придётся быстро принимать,
уже в которой раз, да после глупой ночи,
когда с кровати пнули, чтоб не обнимать.
День в это утро сократился до листочка
и букв летящих тройками... куда...
куда не понимал он, это точно,
но очень бы хотелось, навсегда.
Хотелось рассказать в записке детям,
что жизнь его смешно завершена,
но он им оставляет лучшее на свете,
свою любовь - от сих и до конца.
Он не сумел, не смог быть мужем сильным,
не дал житейского, сундучного добра,
и это всё, по мимо его воли,
возможно воля его, странно, не нашла.