Он шел своей дорогой не спеша,
Считая уходящие рассветы,
А за душой ни дома, ни гроша...
Ведь ни к чему бродяге было это.
Он кланялся невеждам проходя,
Потряхивая вшивой бородою,
А те, с ухмылкой в след ему глядя,
Вдруг начинали ссорится с собою.
Он долго взгляд приковывал к крестам,
Боясь войти в святилище господне,
Предстать пред Ликом, он считал за срам,
Ведь кроме веры с ним лишь рот голодный.
Он так привык, что в след плюют миряне,
Что камни били в спину ни за что...
Он просто шел, "дойти" пытаясь к маме,
А помнил в ней - лишь серое пальто.
Теряясь где-то в глубине тумана,
Душа все так же вилась у крестов;
Он чист был ей, но страх самообмана
Считал закаты гаснущих костров.