Привычным жестом праведного неба
ярились и темнели облака
над картой неизвестности. Свирели
из веток ветра дули второпях.
Не знающие дрожи, ни дороги,
темнели равнодушные листы
шоссе, как перечёркнутые дроги,
стекавшие с двусмысленной черты.
По компасу несвежей разлиновки,
не видевшей ни севера, ни дна,
ни верха, нерестившийся в истоке
топтался дождь, выштопывая страх.