Ни славой и ни властью
Не испорчен,
Отец мой всё же славно прожил век.
Он был рабочим, и в кругу рабочем
Был мастер и правдивый человек.
Не вышел ростом, а считался хватом.
И, видимо, он крепко видел цель,
Поскольку говорит, что был солдатом,
Источенная пулями шинель.
Любил шагать – крестьянствовать
За плугом.
В лесу и в поле делался добрей.
И на косьбе, над закипевшим лугом,
Вплетал свой голос в песню косарей.
Но более всего учил «фабзайцев».
И если спросят у меня: «Ты чей?» –
Отвечу я, и смогут мне признаться
В родстве по классу сотен пять ткачей.
Ни славою, ни властью не отмечен,
Живёт старик – дебёлые усы.
— Я, – говорит соседям он, –
Не вечен,
Да есть ведь сын. У сына – тоже сын.
Старик годам и ныне непокорен,
Не жмётся в чей-то угол потеплей.
А всё-таки надеется на корень.
Надеемся и мы на сыновей.