Когда голова срослась с болью,
Когда боль срослась с головой,
Тошнота вся действительность —
Продать душу бы за вечный покой.
Когда девочки с лицами ангелов,
С телами сочных, переспелых "Лолит",
Блюют кровью вне отчих домов,
Я смеюсь — а голова все болит.
И давно уже реальность распродана,
За сомнительный мир, что внутри.
Голова ненавистна. Кружиться приучена.
Об заклад бьюсь, там пюре — не мозги.
Не плету злосчастный венок розами.
Не венки плету розами... терниями?
Ха! Какая банальность любима скотами.
Тривиальность законна приличиями.
В исступлении голова; заворачиваю себя
В рог бараний. Козлиный. Бычий. Олений?
Пожирать подвластно мне. Конечно, любя.
Знание, "со" ли, иль "о" — храмы сомнений.
Ха! Протекла, кажется, на безликий пол
Жидкая часть меня. Та встречается иными
Кругами, имеющими право ложить на стол.
Эти лужицы они зовут "спинно-мозговыми".
И пускай. Я продолжу немой разговор —
Когда нет собеседника, нет и дилемм.
Надо лишь заключить с головой договор.
Но она-то и есть источник моих проблем...
Парадокс! Сбой системы. Вой сирены.
Что-то сломано... Кажется. А давно ли?
Мои чувства озвучены смехом гиены.
Тихо! Грохот. Это... рушатся стены?
Полагаю, проигран какой-то спор.
Я. Зачем-то. Куда-то. Кого-то. Иду?
Нет. На месте. Я свой пост блюду.
Не поймаешь. Не собьешь. Не уйду.
Ну и пусть. Не пытайся. Найду.
Мне привычно растечься пятном.
Пятном грязи. И мохито со льдом.
Я в своем..? Нет, пожалуй, пойду.
Грязью склизкой вонючей замарана ткань...
Вертится мир по своей искривленной оси.
За окном. На улице. Во дворе. Слышно брань.
Шестеренки машины в износе скрипят. Прости!
Кажется, в потерянности я умираю...
Ну и плевать, пока дышу, обладая.
Мастурбировать, остервенело желая,
На идеал своего "Я" продолжаю.