Идет зима, завален сад,
Не вернуть нам март назад,
Поэт гуляет в том саду,
Обычно днем да по утру.
Он недовольствуется теми,
Чьи строки-глупые наброски,
Он хулиган, как был Есенин,
И специфичен, будто Бродский!
Всего один на миллионы,
Для него чужда все устои,
И всеми, теми не доволен,
Чьи строчки ничего не стоят.
Он гуляка, как был Есенин,
Специфичен, будто Бродский!
И не терпит Ваших мнений,
Ваших стихов слегка уродских,
И для него один из страхов,
Слиться с толпою недалеких,
Тех, что походят на монахов,
И пишут слабенькие строки.
И вся толпа теряет время,
Когда поэт в ночи творит,
Для него тягостное бремя.
Быть твердым, будто бы гранит,
Пускай грызутся за спиной,
Поэт и в оттепель, и в зной,
Пишет стихи, поет сонаты,
И вспоминает радость брата!
Который молвил ему в след,
"Всю жизнь будешь обут, одет,
Тобой гордился бы твой дед,
И я горжусь, ты стань великим,
Не уповай ты на толпу,
На их уродливые лики.
Живи, как будто бы в раю.
В тебе имеется талант,
Даренный смело, без возврата.
Ты только помни, помни брат,
Рассвет идет после заката!"
Поэт безжалостно привык,
Видеть толпы единый лик,
И в том саду, что завалило,
Блестящим снегом по утру,
Он верит, нужно быть счастливым,
Молвит судьбе "Благодарю!"
И даже средь волков зубастых,
И даже в сердце с пустотой,
Он верит, что стихи прекрасны,
Пускай писатель неживой.
И знает свое место в этом,
Мире, где дар-его удел,
Пишет стихи, на зло запретам,
Про то, что видовать поспел.
И в то же время все "поэты"
Те, что участвовали в спорах,
Не дали ни на что ответы!
Все их стихи-промокший порох.
И пусть там брешут и твердят.
Что он для всех здесь победим,
А он идет в любимый в сад.
Ваш старый друг, номер один!