Опрокинулся Мир, и пока этот свет не погас –
только что моя глотка лила не елеи для Бога, -
подступает момент, мы встречаемся с глазу на глаз,
я гляжу в голубое, бездонное Божие око.
Мам, прости, и отец, ... Дай мне силы, погибший мой дед!
Жизнь раскрылась улыбкой, сомкнулась удавкой аркана.
Мне привиделось вдруг, как ты в «финскую» лез до побед
по бархану сугроба, как я – по сугробу бархана.
Как дополз ты ко мне? Как же ты отыскать меня смог?!
Трёхлинейка твоя, где-то рядом, отметилась звонко.
Ветер смоет следы, и меня заметает песок, ...
или это – тебя и меня заметает позёмка?
Мне не страшно с тобой умирать на чужой стороне.
Где-то бой, вдалеке потерялся, в горах затихая, ...
маскхалатом накрой, вот сейчас я усну, и во сне,
Буду слышать твоё, обогревшее душу, дыханье.
Дай напиться мне, дед. Убери эти крылья со лба.
Я хочу, чтоб в меня полилась от руки твоей влага.
Ах, спасибо, я слышу: к моим раскалённым губам
металлическим горлом прижалась солдатская фляга.
Ты меня не оставь, нас теперь не разнять никому.
Мы продержимся вместе, а там – подоспеет подмога.
Что там чёрным клубит? Почему я не вижу в дыму
голубое, бездонное око российского Бога? ...
Новосибирск 1987