Очертания города мягко размыло туманом,
И почти незаметны проспекты, строения, лица.
В этот вечер злорадный податься осталось куда нам?
К чьим могилам, а, может быть, памятникам обратиться?
Померещится вдруг, что из воздуха сотканы лики,
В свете фар исчезают и вновь возникают из бездны.
Вдаль разносятся эхом их хриплые трубные крики
И мольбы наконец упокоиться или воскреснуть.
Отпустить нелегко. Кто держать будет впредь мою руку?
В чьих объятия нежных душа обретет свою крепость,
Неприступную, стойкую, чтобы вовек ей не рухнуть,
И в осаду к другой никогда чтоб попасть не хотелось.
Не надежен никто, и уже не приходится верить.
Называют обычно диагнозом жизненный опыт.
Больше глотку не рвешь, и не скачут в фальцет децибелы,
Смесью слез и чернил боле не заливаешь блокноты.
Улыбнешься украдкой, возьмешь с пыльной полочки фото,
Наболевшим поделишься в сотом своем монологе.
Если б только совет, замечанье, да если б хоть что-то!
Но звенит тишина, и сама поднимайся на ноги.
А сегодня, казалось, вот-вот из тумана возникнешь,
Навестишь наконец-то на пару минут, на полслова.
Между жизнью и смертью открылись ворота, толкни лишь!..
Нет, опять никого. Стало ясно. Смерть слишком сурова.