Слова «терроризм» и «террорист» широко вошли в наш язык сравнительно недавно. Однако, терроризм как явление появился очень давно. Разве не были террористами Дантон и Робеспьер, Кромвель, Гарибальди, Стенька Разин, Пугачев, Каракозов? Но их почему-то чаще всего называют революционерами или бунтарями. Один такой революционер и террорист всех времен и народов лежит в мавзолее на Красной площади в Москве. Цареубийца, организатор геноцида русского народа, разве это не террорист? Сегодня Россия борется с мусульманскими террористами, а своему доморощенному террористу, загубившему скоро уже как сто лет назад величайшую страну и империю, продолжают поклоняться как языческому божеству. Где логика, в чем последовательность? Вот они двойные стандарты, в которых Россия столь часто обвиняет своих оппонентов. Не пора ли назвать вещи своими именами? Ничуть не бывало. Всю мощь своей пропагандистской машины Россия сосредоточила нынче на разоблачении и обличении сталинских «злодеяний», чтобы скрыть истинные злодейства плешивого изверга, «защитника» униженных и обделенных, народного «любимца». Хотя, пожалуй, одураченный народ
и впрямь не знает, кого ему любить. Увы, мы привыкли любить и ненавидеть тех, кого прикажут, будучи не в состоянии разобраться в том, кто достоин любви, а кто – нет.