Ярём не ел, ярём не спал,
Ярём пахал и жал и сеял.
Ярём на рынке торговал.
И в жизни многое намерил.
В его дворе как Эверест.
Добра скопились, целы горы.
И сыновья ведут невест,
И по округе разговоры.
Ячменный кофе с калачом,
Он пьёт из золочёной чашки.
Ярёму всё уж нипочём.
Сидит в голландской он рубашке.
И восседает за столом,
Как грозный царь или боярин.
На колокольне пономарь,
Звонит о нём и его славит.
Ярём хозяин на округе,
Амбара три и три Торгсина,
Конюшен с кузней тоже три,
И три лавчонки керосина.
Мотает он себе на ус.
Приличный счёт в заморском банке.
Ярём сидит, козырный туз,
И в генеральском видно ранге.
Сидит один, всех выгнал прочь.
Наскучил самогон с Бурбоном.
По дому бродит кошкой ночь,
И бьют часы полночным звоном.
Вдруг слышит стук, и тишина.
Кричит:
- Кто там? -Дух затая,
и пальцы с чётками играют.
Шагов неслышно верь, не верь,
Не руки двери открывают.
И вот уже открылась дверь,
И входит девушка нагая.
Ярём смеётся вот дела
Он узнаёт свою невесту
Которой бедная была,
Красивой, доброй, но без места.
Ты кто?
Я смерть твоя Ярём!
(Ярём смеяться перестал)
Икая, смотрит в изумленье.
Я вижу, ты меня узнал.
(Смерть говорит.) И песнопенье.
Поёт полночный херувим,
И вторит ему местный кочет,
И слухом к песне одержим.
Ярём сказать ей что-то хочет.
- Помилуй детка, погоди!
-Я только, только вышел в люди.
-Я поднесу тебе дары,
С горой на золочёном блюде.
-Я четверть, половину, всё!
Отдам тебе лишь за отсрочку.
-Хотя б ещё последний год,
Хотя бы миг иль эту ночку.
- Ещё я много не успел,
Ещё я многое не сделал.
Петух уж третью песню пел,
В стекло окна луна глядела.
- Пойдём Ярём, тебя пойму,
Я за тебя душой и телом.
-Дай поцелую, обниму,
Ступай ко мне походкой смелой.
- Всё то, что нажил, не твоё,
Оставь свою мирскую алчность.
- И долгий сладкий поцелуй,
Я подарю тебе свой на ночь.
И жаркий страстный поцелуй,
Как только может лишь невеста,
И блик уж холодит чело,
И крест застыл на веки в перстах.
Ушёл Ярём!
Всё дело в том,
родные мало слёз пролили.
Потом осмыслив над добром,
Его до крошки поделили.
Остался только его крест,
На холмике растут былины.
И от добра, что Эверест,
Остались голые равнины!
Мы осуждаем всех в быту,
Кто трудится, не ест и копит,
И тех, кто строит корабли,
И тех, кто в море их, потопит!