"...море, лежащее вне обитаемых стран, не имеющее островов, за которым нет уже никакой твердой земли."
/Беседа седьмая/
"И она горит."
/Е.Ф. "Берлин"/
ночью розы в пустыне кормил и бомбил Хайям.
я решил уже было, нам не подойти к краям,
отовсюду ведь даль - долина.
пирамидка чая падает в океан.
завтра будет бронзово от танина.
колчедан, малахит - Урал,
полотно в горах
не чувствует антитезы.
самосвалы-посты-карьеры.
три часа лететь туда, говорят, на прямоугольном железе.
я еще не проверил.
здесь же ветер несет картон, подъедают снедь,
и качается дверь в ручей - мы идем смотреть,
как Матвей по осени гонит стадо.
но до нас достают острием и холод, и нож, и снег:
иногда, для масштаба.
сколько бредешь, шурша клетками одеяла,
роуминг виноградников вяжется с сеткой яблонь.
крепкие, что чеснок, платки затянули туго.
в гаражах шурупы и лак. улицы - корни дуба
за самих себя и друг друга,
но вместо имен из камня блестит слюда.
на перевале завтра базарный день, воскресенье.
утро - это за дверью дверь, за грядой гряда.
не обещание, но надежда: сколько идешь туда, никогда
не встретиться всем со всеми.
трели трамвая - только осколок, стрела ацтека.
призвуком тают:
библиотека,
картотека, скамья-банкетка.
недостает смещения, года, века,
ленточка роста не достает до пола,
кадр отодвинут на треть по горизонтали.
листай. поперхнешься - крикни вдогон вагонам.
что задержало - рабица ли, шипы ли?
то ли они, то ли ты выйдешь на пленке голым.
то ли ты, то ли они родились слепыми.
что вообще ты знаешь про семидесятые годы?
прямоугольно.
пыльно.
корки обложек не гложет ни шторм, ни штурм.
диктор не повышает голос.
радио не смолкает.
трое меняются дипломатами на мосту,
не послами, а этими самыми, с уголками.
это лес и зал. они не проходят сквозь,
но в одном о другом упоминают вскользь.
чтобы видеть их оба, надо менять плагин,
прятать окно "Ворда", будто украл протон.
я не стану напоминать им: они враги.
я обязан тем и другим.
и они - не масло как и вода.
масло, вода - это причал, мотор;
эти - кожа и кость.
мы, смех и грех, не трачены под откос,
нас не венчал ни тёрн, ни подвал чека;
мы лишь не забыли, что набрали на чертов кошт,
и никогда не жгли книги ростовщика.
мы без сахара пьем двойной.
нам понятно, как обойтись с мировой войной.
мы - понедельник, девять, и скоро
спину засверлит зной.
сколько бы ни было нас, одни. ковыль огибает сопки,
воду авоськой тянет белая корка дыни.
из стробоскопа танца, из пены бумажных сот
мы идем не на запах мяты - на запах дыма.
паруса из одних заплат, жизнь из одних замин,
море в mortgage - только б не напрокат,
и, пока мы не спустим трап, никого за ним.
никого пока.