Произведение напечатано в сборнике
"Дороги солнечная нить", Майма,
Горно-Алтайская Республика, 2018.
Незатейливость её повествования и суждения о своей жизни притягивала слушателей с первой фразы. Это от бесед с нею обогатился мой словарный запас. Говоря о человеке бескорыстном не только в своих действиях, но и помыслах, добавляла: «желанный…», но могла здесь же образумить грубого, нетактичного в выражениях человека: «какой ты нежеланный!». Это – высшая степень её ругательства.
Баба Маня была дородной старухой, крупная в кости, с толстой длинной русой косой. Всегда улыбчивая, в темной юбке, как сейчас принято говорить «в пол» и светлой в горошек кофте свободного покроя. Именно – кофте. По иному верхнюю часть повседневной одежды женщин в СССР не называли. И неизменными завершающими атрибутами туалета были головной платок и фартук – необходимый женщинам, занятым хозяйством в доме, во дворе, на огороде. Фартук яркий, как в то время говорили – кержацкой расцветки, часто сшит из разных лоскутов ситца, с обязательными карманами. В тех карманах чего только не было. Баба Маня научила своим примером мамаш в нашем околотке* тому, что в карманах её фартука всегда хранились то пряничек, то шанежка, то ранний овощ, яблочко или сухофрукт какой. Этим она могла со своими дочерями, а позже – внуками, из любой ситуации выйти достойно. Только увидит малыш у кого-либо из сверстников вкусность в руках, и не успеет начать канючить-просить – мама-бабушка рядом и сразу же, как по волшебству, из кармана фартука появляется что-то вкусненькое. Когда бабу Маню дочери обряжали в последний путь в заготовленный заранее наряд, то отказались от фартука, который, как и всё прочее, был заготовлен хозяйкой обстоятельно и заранее, мотивируя это тем, что «мама и в этой жизни наработалась за десятерых, пусть там отдохнёт». Не знаю, как баба Маня к этому отнеслась бы?..
Сколько помню её, никогда не присядет, вся в делах, в заботах. Коровы, свиньи, куры, гуси – всё на ней. Как-то я в дошкольном возрасте спросила о том, когда у неё отпуск? Ответ меня обескуражил:
- Я же не заработала не то что отпуск, но и пенсию. До пятидесяти лет жила и работала в колхозе. А колхозный стаж не засчитывается. Муж и в колхозе был передовик, и здесь на руднике его сразу взяли на работу. И пенсию начислили, приплюсовав фронтовые годы. А меня уборщицей держали до пенсионного возраста на руднике. Вот только Брежнев велел дать пенсию колхозникам.
Рассказчицей она была удивительной. Как бы невзначай, фраза за фразой лилась её речь, и уже невозможно было отвлечься на другие мысли.
Жила Маня с отцом, мать умерла, едва ей исполнилось девять лет. В школе учиться не пришлось. Уже за мать под корову садилась, у плиты стояла, да и огород был на ней, пока отец работал на лесозаготовках. А с четырнадцати лет была первой помощницей отца в лесу: топором орудовала как заправский лесоруб. Приходилось наравне с взрослыми мужиками тягать срубленные деревья на сани – зимой, а летом – поднимать на телегу. Там и «надсадила свои внутренности».
В положенное время вышла замуж за деревенского хлопца Семёна. А когда пришла пора рожать детей, то по причине этой самой «надсады» первые девять беременностей выносить не могла. Лишалась потомства на седьмом месяце. Наконец, в марте 1931 года появилась на свет девочка с ласкающим слух, но непривычным для тех мест, именем Валя. Неизвестно, как бы завершились роды после двухдневных мук роженицы, если бы не проходившая мимо бабка, которая, как выяснилось позже, оказалась повитухой. Увидев во дворе Семёна, трясущимися руками запрягающего колхозную лошадёнку, спросила:
- Чего случилось-то, на тебе лица нет?
- Да, Маня разродиться не может второй день, не знаю, успею ли до Троеглазовки к фельдшеру довезти. Уже и дышать у неё сил нету.
Пока он запрягал, бабка зашла в избу, да вскоре оттуда и вышла со словами:
- Иди, горе-отец, принимай девчонку. Давно бы меня окликнул. Всего и делов-то, развернуть плод. Приподняла я твою Маню за ноги да встряхнула пару раз, а потом ещё и рукой поправила: ногами вперёд шла. Много в жизни ей придётся ходить, и всё неторными дорогами. Ты с ней построже будь, знать своенравной девка вырастет.
Вот так по течению родов определяли и характер, и судьбу младенца.
И редко ошибались.
Опять перерыв в десять лет. И в аккурат за неделю до начала Великой Отечественной родилась вторая дочь. Пока оправилась после родов, дошла до сельсовета в Троеглазовке, муж уже подъезжал к фронту. Вот и назвала дочку в надежде на нашу победу – Надя. А грудью её кормила до семи лет, как и многие матери того голодного времени.
В сорок пятом пришёл Семён с фронта, на удивление, даже не царапнут пулей вражеской или осколком, не контужен снарядом. В пехоте прошёл от Смоленска через свою историческую родину – Украину, «побывал в гостях», как он сам говорил, у поляков, расписался на Рейхстаге. А домой привёз с того похода много впечатлений и пару грязного солдатского исподнего.
- Думала, что так и будет у меня две дочки. А тут послевоенная радость: в декабре 1947 года отменили карточную систему, а у меня фельдшерица отменила женскую принадлежность и добавила старушечью – климакс. Живу я себе с ним. И вот он – этот самый Климакс – начал подавать признаки жизни, и, аккурат, через девять месяцев появился на свет. Третью дочь назвали именем русской княгини – Ольга. Удалась она и умом, и красотой, несмотря, что поскрёбыш. И брак у неё удачный. А баба Маня все годы жизни кручинилась, как бы успеть дочь вырастить. Позже хотелось внуков от младшенькой увидеть. А когда родился у Ольги первый сын – это был четвёртый внук бабы Мани, та не на шутку встревожилась его умом и рассудительностью, не по годам. Сетовала мне в разговоре:
- Наверное, он не жилец на этом свете. Такие умные люди долго не живут...
Вырос её Олеженька, получил образование, женился, уже и у самого старшая дочь ВУЗ закончила, сын достиг тревожного подросткового возраста. Бабы Мани уже не было в живых двадцать лет. Но предсказание её сбылось: умер Олежек в неполные сорок пять, с диагнозом, который при жизни поставили медспецы, как в том фильме «За спичками» - «обыкновенная болезнь у него была: болел, болел, да и умер…».
19.12.2015
*здесь по Ожегову «окружающая местность, окрестность»