Он вышел неспеша на сцену,
Седой, восьмидесятилетний.
На этот раз привёз он в Вену
В дар Моцарту поклон последний.
Поднялся зал ему навстречу,
Его овацией встречая,
Ведь перед нами в этот вечер
Была легенда мировая.
Не слыша восхищенья гул,
Присел к Стейнвею аккуратно
И на руки слегка подул -
Морщинистые, в тёмных пятнах.
И сквозь овации поток,
(Такая мелкая деталь),
Он вытер руки о платок
И положил его в рояль.
Вот кисти Мастер опустил
На чёрно-белых семь октав,
И блеск манжеты оттенил
Неяркий пиджака рукав.
И светлой музыки волна
Накрыла вдруг огромный зал,
Игра была окрылена,
И зал ей трепетно внимал.
И музыка несла пример,
Где был вопрос и был ответ -
Подобье чёрно-белых сфер,
Как ночь и день, как тень и свет.
Да, Моцарт - бог! Сплошной восторг!
Но роль Орфея меньше разве?
И у рояля тоже бог -
Дуэт в божественном экстазе!
Вот руки с клавиш он убрал
И повернул носатый профиль,
И зал мгновение молчал,
Как будто был настроен против.
И вдруг обвал! Девятый вал!
И зал стонал и бесновался.
А он глядел на этот шквал
И лишь по-детски улыбался.
И зал его не отпускал,
Сопутствуя его престижу.
Он на галёрку указал:
"Да, да, и вас я тоже вижу".
Порой в печали объяснимой
О прошлом изредка вздыхаем...
Как запах женщины любимой,
Так тот концерт незабываем.