Хоть не богач, не воин и не певец,
Быть я хочу обласкан твоим теплом.
Ты говорила: "Люб мне лишь тот храбрец,
Кто средь ночи взойдёт на проклятый холм".
Звонко смеялась, вторил ей хор подруг.
Знала, не сунутся, помня дедов завет:
"Ночью и днём, ни нарочно, ни даже вдруг
Не восходи на холм, там зелёный свет
В лунные ночи льётся и слышен гул,
Там над болотом пляшут во тьме огни.
Тот, кто однажды границу перешагнул,
Не возвратится прежним из западни:
Злая земля иссушит, лишит души,
Или подселит внутрь нечистый дух".
Только ли мне бояться лесной глуши? -
Глупые бредни баб, стариковский слух.
Встретил меня тот холм, и сомкнулся лес,
Вёл по тропе болотных живых огней.
Милая, знай, я не сгинул, я не исчез:
Сон мой глубок под сетью гнилых корней,
Трели сверчков и птиц мне покой сулят.
Только в печали был пробужден луной,
Кожа как лёд, под ногтями сыра земля,
Гложет тоска по милой, по ней одной.
Лес нам дарует дом, вековой оплот.
Он повенчает нас, и он будет прав.
Станет вином густая вода болот,
Будет нам ложе горьких росистых трав.
Плесень растёт под следом моей ноги,
И подо мною тлеет твоё крыльцо.
Золото, солнце, лЮбая, не беги,
Дай мне взглянуть в родное твоё лицо,
Долго ли ты ждала меня? Мне ответь.
Ты так бледна, как снег, как прозрачный шёлк.
Не истребит любви ни земля, ни смерть:
Я на пороге. Я за тобой пришёл.