Ну хорошо, давай, ты будешь типа Дэниэл Крейг,
я — затевать свой собственный третий рейх,
на выходных — от скуки — раздавать старшеклассникам крэк,
и, сидя, курить в ночи, нахохлившись не хуже сыча,
бормотать про гибель мира, при этом радостно хохоча.
Давай, ты будешь добро: строить дом и растить детей,
я буду рваться на части от сотен своих идей,
музык своих и слов, все чаще прятаться от людей;
размышлять, что знаю так много, но так мало умею сметь —
по ночам просыпаться, думать, что наступила смерть.
Задыхаться от страха — но тут же чувствовать, что живой,
что да, тут ночной кошмар накрывает меня с головой,
и все песни, звучащие где-то внутри, вслух похожи на вой —
но я все же звучу, продолжаюсь, не оборвался, не перестал —
словно триста первый спартанец, что всю историю бы переверстал.
Улыбаюсь во тьме, думая, что всё-таки удалось
пережить переход — от любви и до жизни врозь,
переломан ведь был и вдоль, и поперек, и насквозь —
но, смотри-ка, везде срослось.
Как Брюс Уэйн выбираюсь из темной, глубокой ямы,
зная: жизнь благоволит упрямым.
Затянулась память полоской тины по берегам —
я не помню её, я не помню тебя, вспоминаю с трудом вас и по слогам,
неразборчиво, будто в трубке помехи и треск, вокруг — шум и гам.
Так Кларк Джозеф Кент, чуть морщась, ломает в руке криптонит —
и смеется устало — мол, нет, больше от этого не болит.
Лето 2012 — 12.08.2013