Преподобный Серафим
I. Сон
Однажды мне приснился сон,
я рассказать хочу о том.
В ненастную погоду,
спасаясь от дождя,
я спрятался под клёном,
ругая сам себя,
что вышел не в то время,
на улицу гулять,
не посмотрев на небо,
в который раз опять.
Стоял сбивая капли,
ладонями с лица,
и вдруг увидел старца,
у кромки озерца.
Он шёл спокойно, чинно,
степенно, не спеша,
светило будто Солнце,
и не было дождя.
Как будто под гипнозом,
я двинулся босой,
к нему навстречу, с чувством,
что стал вдруг сам не свой.
Приблизившись, с тревогой,
осмелился узнать,
откуда он? Путь держит
куда? Как величать?
Ответил добродушно
старик, взглянув в глаза:-
" Я сам из ниоткуда!
Иду же в никуда!
Зовут мя Cерафимом,
Саровским наречён.
Святым Крестом возлюблен,
и им же окрешён.
Как ковачу железо,
я передал себя,
и волю свою Богу,
нестово любя.
И как ему угодно,
так действую, живу,
и что, захочет Отче,
то и передаю!"
С поклоном попрощавшись,
перекрестивши путь,
ушёл с дождём в промывок,
лишь сгорбившись чуть-чуть.
Расстаял дождь, как сахар,
и вместе с ним старик,
возникший, как мгновенье,
исчезнувший, как миг.
А я, ошеломлённый,
стоял, не ясно как?
Под клёном оказавшись,
не босым, а в туфлях.
Откроется ли тайна,
сверкнув на зов души,
знамений растворённых,
в безропотной тиши?
Души своей очами,
взирал на кроткий лик,
задумчиво шагая,
в свой дом. Печально сник
текущий день, блаженный.
Тихонько, словно вор,
подкрадывался сумрак,
пробравшись сквозь простор.
За ним, чуть позже, звёзды,
очнувшись ото сна,
расположились в небе,
в подобии Креста.
Шагал и не заметил,
что очутился я,
совсем не возле дома,
а возле пустыря.
На пустыре стояла,
пронзив седую даль,
бревенчатая церковь,
воздвигнутая в старь.
Вошёл перекрестившись,
во внутрь я церкви той,
сверкающей пречистой,
духовной красотой.
И обмер. Не поверил
я собственным глазам.
Стоял у аналоя,
старик, тот самый, там.
Востав перед распятьем,
восторженно сиял,
и перед ним молитву,
особую читал:-
" На почве скудной, Боже!
Дай вызреть семенам,
Божественным! Во Благо!
Земле и Небесам!
Посеянных с молитвой,
в твердь Верою в Тебя!
Тебе во время жатвы,
воздам за милость я!".
II Явь.
Внезапно всё бывает, и то чего не ждёшь.
Но это понимаешь, когда по телу дрожь.
По утру я в ту церковь в волненьи поспешил,
И душу покаяньем я облегчить решил.
Стоял у аналоя, во церкви я один,
Но образ судьбоносный, тоской меня томил.
Икону Серафима глазами я нашёл,
И к ней благоговейно, робея, подошёл.
"Спасибо Преподобный! За Истины просвет!
В кошмаре серых будней, чуть было не ослеп.
Теперь равно страданье на жизненном пути,
для нас. Не сомневаюсь, поэтому идти
одной с тобой дорогой, рука с твоей рукой,
Запачканную память расчистив пред собой.
А истинности ношу, равно осуждены,
Нести по Воле Божьей, сквозь мрачность пустоты.
Её, осевшей в душах, заполнить до краёв,
Любовью настоящей - живой водой псалмов!
Лжевера от порока, заблудших в глубине,
Утонет, безутешной, уже не в пустоте.
Отныне уж и присно, сойтись нам суждено,
И сеять зёрна Веры, свободно и легко.
И даже в почве скудной, возрадовшись Судьбе,
Посеяв любовь в Веру, пожнём любовь к себе!"
III Монах.
Стоял сентябрь. Светило Солнце.
Не так, как летом, послабей,
умерив пыл и ярость зноя,
смягчилось. Ветер-суховей
притих. Не жёг уже, как прежде.
А небо! Небо, как пришлось,
с ему понятной лишь, насмешкой,
на кроны сосен улеглось,
в зелёный купол превратившись,
явило Храм! Небесный Храм,
природный.
В нём Чистота, освободившись
от грязи и гнетущих ран,
в благоухании пленящем,
лесных, заманчивых кадил,
природный ладан источавших,
власть возымев, ворвалась в мир
Природы!
В природный Храм, нерукотворный,
перекрестившись, помолясь,
вошёл монах, служитель Божий,
с холщёвой сумкой и в лаптях.
По мягкой хвое, сквозь чащобы,
он пробирался через лес,
к холму, свидетелю свободы,
над ним сияющих небес.
Припомнив, что в молитве Время,
теряет власть свою над ним,
молиться начал и бодрее,
вверх зашагал с густых низин.
Поднялся. Бегло оглядевшись,
увидел рядом валуны.
И на одном из них присевши,
открыл для пения псалмы.
В Честь Богородицы пел Славу,
влюблённо, плавно, нараспев,
в размер стиха, свою октаву,
взяв у величественных древ.
А, под холмом, текла Саровка,
река закрытая ветрам,
он к ней спустился вниз, неловко,
как к Иордану - Иоанн.
Омыл лицо своё и руки,
вошёл по пояс. Под крестом,
внимал реке, представив звуки,
её журчания, стихом.
Воображения низложил,
возникший, агрессивный крик:-
" Эй ты, изгой, страдалец Божий!
Иди-ка к нам сюда старик!
К тебе мирские, коль приходят,
так значит деньги завелись.
Не доводи до мордобоя,
а, лучше с нами поделись!"
На берегу крутом стояли,
пять полупьяных мужиков,
и топоры в руках держали,
у рваных, стареньких портков.
Он вышел к ним, по пояс голым,
с улыбкой светлой и сказал:-
" О, люди добрые, позвольте,
я не беру у прихожан,
ни денег, ни чего другого,
лишь покаяния их душ,
поскольку Заповеди строго,
я Божьи чту издавна уж! "
" Ты врёшь старик! А врать не гоже! "
Произнеся сии слова,
один разбойник, помоложе,
ударил сильно старика.
Потом ещё. Потом другие,
уже пинали на земле.
Всё били, били, били, били,
как будто был он в страшном сне.
Под вечер лишь, монах очнулся,
избитый, лёжа у реки.
Однако гнев сменил на милость,
телесным болям вопреки.
Нашёл разорванной, котомку,
в ней абсолютно ничего.
Евангелие речным потоком,
давно похоже унесло.
Не в силах встать, пополз в страданьях,
превзнемогая свою боль,
но с Верой в силу покаянья,
и Слова Божьего глагол.
Опять припомнив, что в молитве,
теряет Время власть над ним,
молиться начал и молитвой,
поддержку силам дал своим.
Господь придал монаху силы,
Его страданья облегчил.
И он, поднявши руки к небу,
Врагов безропотно простил.