На грязный горчащий берег мы вышли из белой пены,
О землю сдирали кожу, дышали сырым песком.
Внутри расцветало сердце, ручьями струились вены,
А кровь в них беззвучно пела о брошенном дне морском.
Мы лили её на камни и ей наполняли кубки,
Селились в сухих пустынях и жили среди лесов,
Но голос её неслышный в душе оставлял зарубки,
И мы уходили в море под крыльями парусов.
Дышали туманной взвесью и шкуру дубили солью,
Стучало в висках хмельное: "Смотри же! Смотри! Смотри!"
Как можно вгрызаться в берег и быть сухопутной молью?
Ведь море поёт снаружи и море поёт внутри.
Ломались и гнулись мачты, клыками вздымались скалы,
А песня лилась по венам, до боли толкая в грудь.
Чем глубже и ближе к бездне, тем меньше нужны штурвалы,
И тот, кто умеет плавать, умеет уже тонуть.
Все глубже вдыхаем воду, кровь в кости стучит, ликуя,
Поёт, заглушая страхи, о том, что пора домой.
Пусть те, кто вцепился в землю, и сдохнут на ней, тоскуя,
Ведь мы, выходя из моря, забрали его с собой.