Уходить из жизни надо красиво!? Комфортно, что ли
Старость - это когда беспокоят не плохие сны, а плохая действительность.
Фаина Раневская
С самого детства атмосфера в семье Владлена - напоминала деревенскую идиллию. Дом был пронизан ароматом виноградных ростков, запахом книг, напоминал деревенскую усадьбу. Не хватало только свирелей и пастушков с миленькими пастушками…
Правда, эти ассоциации для него стали очевидными только по прошествии лет – по мере накопления им интеллектуального багажа, а он у него был достаточно весомый…
Сколько он себя помнит, у них в доме на всевозможных полочках, подставочках, в вазончиках, кувшинчиках росли, расцветали и только зарождались всевозможные росточки, виноградные завязи - то, что имело отношение к винограду.
А уж о балконах - их было целых три, и говорить нечего – там все цвело буйным цветом. Родители были энологи, но и эксперты – дегустаторы. Всемирноученые старички, как их любовно называли друзья. У отца, Германа Антоновича, была о-о-чень колоритная внешность.
Это был высокий, с гордо посаженой головой мужчина. Только у больших людей может сочетаться такая простота и, в то же время, несказанная значительность.
Такие лица – у старых мудрых крестьян, живущих далеко от города.
Во время разговора в нем никогда не было напряжения, а наоборот - простота и какая-то мощная сила. Мама же, напротив, была очень маленькая, хрупкая и всегда непременно в шляпке.
Анастасия Георгиевна, так звали маму Владлена и Майи, всегда очень внимательно слушала своего мужа и смотрела на него с нескрываемым обожанием.
Надо сказать - она была бо-о-льшим дипломатом. Ей всегда удавалось сглаживать любые конфликты и добиваться положительных результатов, вопреки всему.
Родители очень тесно сотрудничали с виноделами из Франции, Италии, Германии, Японии, а уж о Грузии, Краснодарском крае и говорить не приходиться - там был их второй дом. Работали они все время, и даже дома то что-то прививали, то обрезали - постоянно проводили всевозможные опыты, трогательно и по-детски запальчиво спорили.
Владлен и Майя до сих вспоминают как к ним в дом часто приезжали их коллеги из Франции, Германии, да и они сами подолгу жили во Франции в департаменте реки Луары, где сосредоточены лучшие дегустационные залы Франции.
Эта местность имеет большую историю выращивания винограда и производства вина. Однажды их с сестрой родители взяли с собой, и они там жили почти полгода. С тех пор Владлен никогда не забывал этих прекрасных мест. Правда, он уже тогда не мог понять, чем же мы хуже?
Почему у нас такая грязная, неблагоустроенная страна? Он помнит, как всех тогда поразила Майя, ей тогда было всего 5 лет… Их повели в Диснейленд перед самым отъездом из Франции и, когда отец сказал, что надо поторопиться, а то можем опоздать на самолет, Майя огорченно воскликнула:
-Что! Мы уже уезжаем домой! Ой, опять эти грязные собаки… И это-то в Питере! А что говорить о провинции? Но родители были патриотами своей страны и даже не мыслили о том, чтобы когда-нибудь уехать из СССР навсегда, хотя у них были очень интересные для их профессии предложения.
Отец любил тогда повторять, искренне веря в праведность своих слов: Справедливо только одно: можно и надо уверовать, что нет другой, более прекрасной страны. В этом слове и мудрость, и радость. В этой стране покой, отчаяние, гроза, вечер и холодный свет молодого месяца…
В ней даже страдание имеет свою привлекательность. И вопреки всему, это, безусловно, волнующе прекрасная страна. Как только вот найти к ней путь? Как научиться ее понимать и принимать такой, какой ее нам предлагают люди, далекие от понятия Родина?»
Нотки горечи и смирения – пока еще только нотки – все более явственно проскальзывали в беседах, которые все чаще стали происходить между отцом и сыном… Как будто он чувствовал, что может не успеть, что-то важное сказать своему сыну.
Герман Антонович очень любил своих детй и верил в их успехи.
-Всю жизнь я хотел творить в своей стране. Я не родился попугаем, чтобы петь с чужого голоса, - тут отец перехватил устремленный на него взгляд потемневших от любопытства и удивления глаз сына.
Отец, указывая пальцем, продолжил,- запомни сын: каждый должен искать свою тропинку в этих джунглях. Запомни! Но, когда случилась перестройка, и джинна пресловутой демократии выпустили из бутылки, не научив, как надо разумно пользоваться предоставленной свободой, люди средней интеллигентной прослойки потеряли точку опоры на переломе эпох.
Началась дичайшая, по своей сути, борьба с виноградниками, их варварски вырубали - нашли виновников массового алкоголизма.Герман Антонович положил немало сил, чтобы не допустить этого акта человеческого невежества, но все было тщетно, и его покинули силы и вера в то, что Россия когда-нибудь станет мудрее.
Отец тогда погрузился в глубокую задумчивость… Он как-то особенно в этот период видимо почувствовал приближение старости. Но как он понимал ее, то не видел сейчас никаких предпосылок к тому, чтобы спокойно готовиться к своей новой, весьма достойной роли.
Старость должна быть не только почтенной, но и комфортабельной. Он все больше начинал ценить покой, а значит, удобства. Удобным должно быть кресло, дом, занимаемая должность, страна, в которой живешь.
Все: прошлое, настоящее, будущее. Из прошлого кое с чем надо расстаться, все хорошее, что есть в настоящем, - беречь, а о будущем - позаботиться. Перед ним вдруг со всей очевидностью предстала картина того, как они жили раньше…
Прибалтика, которую они с матерью просто обожали, всегда отличалась от нас и культурой быта, и чистоплотностью. И вместо того, чтобы наладить сносный быт на их примере, для чего следовало бы, конечно же, строго спрашивать с тех, чье равнодушие, чванство и злоупотребление властью подрывают и без того сломленную веру людей хоть в мало-мальски приемлемую человеческую жизнь…
Вместо того, чтобы взять пример с братьев наших и умыться как следует, навести порядок в своем доме,- мы покрыли их своим гонором и ничем не обоснованной амбициозностью, считая, что раз мы всех спасли во время войны, то имеем полное право ходить с неподтертыми носами сами…
Мы, русские, идем в свою судьбу
Как парусник в огонь небес уходит.
Мы умирать умеем, но не жить.
Спасенный нами мир –
Нас ненавидит.
Его планы, связанные с будущим, были не столько честолюбивыми, сколько рассудительными. Единственный сын - ему отведено главное место в этих планах.
В том, что Герман Антонович видел в нем опору своей старости, которая из почтенной должна была когда-нибудь превратиться в немощную, - не было ничего общего с эгоизмом.
-Ни разу в жизни он серьезно не болел! Почему же за этот год он так озабочен и печален? - с горечью думал о своем отце Владлен. Из целого ряда фактов возможен только один вывод. Невеселый это вывод для человека, увидевшего, как бесповоротно отдаляется от него тот идеал страны, на которую он молился.
Все эти выводы, а также гибель виноградников, разрыв с республиками, в которых у них жила масса друзей - все это подкосило его здоровье: у него случилось два инфаркта - один за другим…
Мать прожила без своего Кумира всего один год - ее съела тоска. Владлен на всю жизнь запомнил разговор с отцом незадолго до его смерти. …Он тогда днями и ночами корпел вместе со своими единомышленниками над нужным для народа прибором, получая за это копеечки, хотя это изобретение получило горячую поддержку их иностранных коллег.
Чувство неудовлетворенности уже начинало глодать талантливого и предприимчивого Владлена. Ему хотелось поделиться своими мыслями с отцом, но, он опасался его несогласия с отъездом в другую страну - Влад уже не хотел мериться с действительностью.
Но вдруг отец, который всегда призывал их любить и поддерживать свою Родину, перед самой смертью разразился монологом, наполненным такой страстью, такой неподдельной горечью! Его слова буквально всколыхнули в душе сына все чувства, копившиеся, но не находившие выхода.
Отец говорил горячо, долго и как-то надломлено, торопясь выразить словами все, о чем говорило его подсознание. Он просил своего сына обещать ему, что его внуки будут жить в другой стране, которая не имеет такого неуважения к собственным людям, как Россия.
Отец поражал сына своими аргументами… Говорил тихо, анализируя и как бы заново для себя открывая прописные истины. Владлену никогда и в голову не приходило, что еще что-то, кроме своего вина и виноградников, замечал его отец…
Нет! Он любил свою страну! Но Она ему не отвечала взаимностью!
И, нет печальнее истории в природе, чем правда о России, и ее народе, да простит меня Шекспир. Не приветствуют у нас талантливых, полезных для процветания страны людей… Не приветствуют! А почему?
Хорошо еще, если ты, будучи интеллигентным образованным человеком, сумел, то ли чудом, то ли еще каким способом, попасть в струю нашей рыночной экономики… Ну, например, твое изобретение нашло применение и в этой сумбурной жизни, тогда, глядишь, ты еще и можешь и стать мелким, а то и крупным предпринимателем.
И уж вообще сумасшедшее везение ждет тех, кто волею, его величества случая оказался причастным к природным богатствам! Помните? «Что ежели, сестрица, при красоте такой и петь ты мастерица, ведь ты б у нас была царь-птица»!
Но не всякое лыко в строку. Ну, а в противном случае у мусорного ящика можно встретить бывшего изобретателя и конструктора двигателя для подводной лодки, который когда-то читал лекции по этому вопросу зарубежом и удивлял оригинальностью своей мысли их ученых, но в Росси решили этот завод закрыть и… А люди?
Одного видели у того самого мусорного ящика, а другие - кто где… Завари-и-или кашу, а расхлебывать? Кому? Им? Как собаке «здрасте» нужно. Жизнь свою, отдых и обучение своих отпрысков эти «новые русские» видят только там, где уже сосредоточено основное население, еще растаскивающих, и уже растащивших несметные богатства наши с вами, но и бесхозные одновременно!
Как же! Нашим «слугам», стоящим у кормила, которых мы сами себе выбираем, осваивать эти богатства для нашего с вами процветания недосуг. Винтика не хватает. Это ведь надо отвлекаться от создания собственного благополучия.
Их, «наших слуг», выбирают на четыре года, и за этот коротенький промежуток времени надо так много успеть: запастись тылами для собственного отхода, устроить своих детей… (НО, НЕ ВАШИХ ЖЕ.)
Помочь родственникам, ПриХватизировать все оставшиеся предприятия женам, любовницам по оскорбительно низким ценам… Опять же для нас оскорбительным, а им ничего. Бедные!
Да их следует пожалеть. Всего четыре года, а сколько дел!
А там, смотришь, уже на пятки наступают следующие «слуги», и можно только мечтать, чтобы они оказались безродными да бездетными…
Да-а-а! Этот черный юмор стал основой нашей жизни. Он преследует нас всюду, где мы видим достойную человека жизнь, но не у НАС. И стыдно, и больно, когда нас спрашивают иностранные друзья, искренне не понимая, почему у нас так грязно?
Япония! Маленькая Япония! Да у них там никому и в голову не придет плюнуть в своем доме или там, где играют дети.А дети! Как марципаны – веселые, живые цветнички, радующие глаза и сердце… Трудно устоять перед аргументами этого мудрого человека, который умирал со страшной правдой, вдруг увиденной им, и пустотой, а ведь как же он красиво жил!
Где та Страна, где счастливы дети и старики?
-Кто-то сказал, что родиться и жить в России - значит искупить грехи всех прошлых жизней, - отец говорил, а у самого ощущалось, что перехватывает горло, от подступающих слез.
-Ну, не потешно ли?
Турция, Китай стали у нас законодателями моды!? Сами-то процветают за счет торговли опять-таки с нами. Возводят новые города, аэропорты буквально на глазах, а мы хиреем и хиреем себе на здоровье. Наши женщины - самые красивые женщины в мире!
Их превратила наша любимая Родина во вьючных буйволов, сделав их мужей неспособными содержать семью, а уж тем более тех, кому стукнул полтинник!
Но, правда, благодаря этому печальному факту матери сумели дать еду и образование своим детям, а так, же поддержать мужа, потеряв при этом их уважение к себе.
Стра-а-шная цена.Самое страшное, что наши люди с интеллектом, соответствующим образованием, имеющие, что сказать - ушли глубоко в тень.
Да, что там в тень? В небытие! А повылезали, как дождевые черви, все те, кто не гнушался никакими средствами для достижения своих материальных высот, грея свои ручонки…
Ты ведь понимаешь, сын, о ком я и о чем? Нам с вами только остается быть сторонними наблюдателями, видя, как идеологически, без всяких атомных бомб разрушают, деморализуют великий русский народ, то есть нас с вами! Без сучка, без задоринки нас разделали под орех.
Ну, а разве это не так? Одно телевидение, чего стоит! Его нам, как наркотик, подсунули, чтоб отвлечь от разных там размышлений и инакомыслий, полностью очистив от симфонической музыки и культуры - не дай бог, очнемся.
Да что же это за страна-то такая? Не было бы так грустно, если бы не было так смешно, когда отдельные лица, не имеющие для этого, ну, ни малейшего основания, кроме наличия денег – одному только богу известно, как заработанными, - насаждают нам свою низменную культуру!
Ну, в самом деле! Сопливые, вчерашние мальчишки, еще недавно наводившие ужас во дворах на мирных людей, старушек и дворовых собак, кем заплеваны все наши подъезды, а размером их обуви помечены все стены наших домов. (Причем, заметьте, чем выше на стене след, тем ниже интеллект такового.)
Ме-е-лкие душонки. Так вот эти, отдаленно знакомые с маломальским образованием новоявленные «господа» - владельцы сети автостоянок, ночных клубов, казино, всевозможных «очагов культуры» - без зазрения всякой совести оттяпывают у наших детей и стариков те небольшие сантиметры озелененных уголков для игр и отдыха, которые еще остались.
Но, а как же? Аппетит приходит во время еды… Например, на стоянки машины уже не вмещаются, а деньги нужны все больше и больше – на газоны!
На газоны, господа! Это они «господа».
ту! Ату их! - это в смысле нас с вами.
Не правда ли, до боли знакомая картина? Всевозможные ПарЫжи, Вэнэции, Вэрсали, ну прямо, Нью-Васюки на помойках… Не-е-т, не ошибается ваш покорный слуга в правописании! Именно такими оборотами подчеркивал горечь, исходящую из самой глубины души, этот благородный человек.
Это была как бы предсмертная исповедь, но разве он так должен бы умирать? Красивый, большой человек, украшающий собой свою Родину… И вот в этих вертепах безвкусия, безнравственности и пошлости,- беснуется основная масса населения, воспитывающая своих отпрысков в том же стиле.
Как тут не вспомнить Верещагина: «За Державу обидно! Господа»! Неужели не противно управлять населением, которое вы же и растоптали, лишили последнего их богатства – достоинства. Унизили родителей в глазах детей, оставив без работы, культуры?
Население, которому исполнилось пятьдесят лет, полностью вычеркнуто из списков живых. Но ведь они же еще продолжают воспитывать будущее поколение?
Так кого же они могут воспитать?
И что самое отвратительное: строить казино, супермаркеты как там, у них, - научились, а вот пример, как надо заботиться о детях, нашем будущем капитале, - взять и не подумали.
Торговые комплексы растут как грибы по всей стране, один величавее другого. Очаги разврата - казино – сверкают вызывающе на фоне серых бедненьких школ, детских садиков. Поотбирали детские клубы, а вместо них поставили игровые автоматы, обогащающие этих выродков и уничтожающие наших детей!
По телевидению показывали, как где-то в приморском городе праздновали международный день детей. На площади, по распоряжению мэра, кормили детишек бесплатным мороженным. А в это время А-МЕ-РИ-КАНС-КИ-Е моряки, зашедшие в город с дружеским визитом, развлекали детей в обшарпанном детском доме.
Моряки взволнованно рассказывали о том, что принесли с собой краски, чтобы расписать ободранные подпорные стены возле детского дома, но, к сожалению, им помешал дождь. У них, оказывается это принято - посещать детские дома и помогать чистить то, что загадили мы.
Когда показали окрестности этого, мягко говоря, детского «дворца», то цинизм с бесплатным мороженным стал еще очевиднее. Самые грязные, необорудованные, безрадостные учреждения в нашей стране - у детей.
Какие дети могут выйти из таковых?
Только такие же безрадостные и стремление у них будет только одно – вырваться из этой жизни, страны, заработать любыми средствами, продаться…
Особенно нашим девочкам, отдаться, но не созидать на благо Родины, оттолкнувшей их.
Родина, правда, сама скорбит по этому поводу. Но вот «слуги», выбранные, нами же с вами, управляющие нашей Родиной, вряд ли беспокоят себя подобными размышлениями.
Их-то отпрыски, вон, во всевозможных элитных учреждениях, которые, если, конечно, они не за бугром, зияют нелепыми, вызывающими оазисами среди той же помойки, какую являет сейчас собой наша Родина. А нам от жилетки рукава.
Как не крути, ни верти – нет, и не может быть государства там, где унижены дети и старики. Ну, и зачем, скажите, пожалуйста, жить в этой стране, творить на благо ее народа? Когда есть другие, где все эти нравственные принципы уже работают многие лета?
Вот так думают они. Вот туда- то и направляют свои лыжи новоявленные «господа»! Благо деньжат, аки лыка, понадрали с этой многострадальной России.
Руки бы поотрезать за расхищение России, но я уже стар… Да уж, думаю, у нас, если начать руки отрезать, так тут до черта инвалидов будет. Себе дороже, - с горечью говорил отец…
Помнишь, как у Жванецкого: «Наделал? Не стой сам во всем этом - оставь Их и уйди». Вот они и уезжают, оставляя нас во всем этом. Обещай мне сын, что мои внуки будут жить в стране, которая не поворачивается спиной к народу.
Справедливости ради, скажем, что Владлен сумел сделать себя преуспевающим человеком, благодаря своему интеллекту и творческому потенциалу и сделал свое изобретение применимым в нынешних условиях, но опять-таки его, этот прибор, оценили там, у них, где и так до черта всего, а нам не в коня корм.
К слову – выстоял. Не согнулся, но и не украл, что весьма важно для того, чтобы его не ставить на одну линейку с этими, которые только кулаками, да вороватыми ручонками…
Правда, еще более обидно, что все наши талантливые люди, но не «бойцы», правда, покидают нас с вами и радуют своими талантами тех, кто и так живет как человек.
Кому нужен Шемякин труд? Устают они дарить свой талант тем, кто по нему свои равнодушием топчется. Вот для таких людей, наверное, слова Омара Хайяма звучат как сигналы к действию: «Чем на общее счастье силы терять, лучше счастье кому-нибудь ближнему дать».