Стояли мрачные года,
И солнца луч рассеять тьму ту
Бессилен был. Врагов орда
Терзала россов города.
Держава погружалась в смуту
И умирала… И тогда,
Гроза шляхетских атаманов,
Отважные костромичи
Точили острые мечи
На распроклятых басурманов,
И пробиралися в ночи
Средь топких блат, гнилых туманов,
Бояр решенье везучи,
Затем, чтоб юный князь Романов
Кремля московского ключи
Принять решился. Псы-литовцы,
В бою трусливые как овцы,
Но всегоразды на удар
Из-за спины, пошли полками,
По лесу рыскали волками,
Чтоб у России божий дар
Отнять. Ипатьевские стены
Сокрыли русского царя,
Но слухи подлые, царя
Во граде, словно знак измены,
О тайном месте говоря,
Бессильем исполняли члены
Защитников монастыря.
Взошла кровавая заря,
И люди польские военны,
Си злые детища геенны,
Искать взялись поводыря.
Но россы, на измену званы,
Не поддавались, и враги,
Крестьян сволокши на поляну,
Приготовляли батоги
Да крюки пытошны, и спьяну,
Глумясь над русскими людьми,
Кричали: «Царь, чай, не в Перми!
Найдем! Расею окаянну
Лишим заступника! Плетьми
Забьем, кто прыть не кажет рьяну!
Себе молчите на беду,
Куда отряду править сани», —
И встал тогда Иван Сусанин,
И рек поганым: «Проведу»!
В глубоком снеге утопая,
Обоз тащится по лесам.
От глада враг, едва ступая,
Возводит очи к небесам
И вопиет: «Когда же будем
У стен проклятой Костромы?
Уже неделю бродим мы
Таежной глушью. Хоть бы к людям,
К жилью какому подойти.
Иван, да верную ль дорогу
Ты указал? Здесь не пройти». —
— «Терпенье, день еще пути,
Пока не сбились, слава Богу.
Господь поможет все снести!» —
И, приволакивая ногу,
Спешит Сусанин в буерак…
Над лесом опускался мрак.
Укрыв рукой свечу коптящу,
С худой котомкой за спиной,
Холодной снежной целиной
Иван ведет злодеев в чащу:
«Еще верста! За мной! За мной!»
Но вот поляна. В окруженьи
Врагов Сусанин славный встал,
Шатаясь от изнеможенья;
Души не смог сокрыть движенья:
Не утерпел — захохотал!
— «Как егеря берут в кольцо рысь,
Разят каленою стрелой,
Так я кипящею смолой
Любви к Отчизне, силой злой
Вас жгу сейчас! Большие цорес
Теперь познать вам суждено:
Ни снеди на сто верст, ни люда!
Умрите здесь, зане отсюда
Немногим выбраться дано!»
И вражьи души озарила
Догадка страшная, что дня
Не пережить, что западня
За ними схлопнулась, что силы
Великороссов таковы,
Что длань державная Москвы
Их покорит, что и могилы
Им нет, и, выхватив клинки,
Они в ничтожные куски
Ивана тело изрубили,
Остервенением горя,
Да там и сгинули… Царя
Москва встречала благовестом,
Народ восторга не таил.
Благословенный Михаил
На трон восходит. Властным жестом
Бояр ликующих призвал,
И крест священный целовал,
И так сказал: «Бояре-други!
Бесплодны вражии потуги,
Чтоб Русь святую извести.
И кто герой сей битвы главный,
Величием великим равный,
Сей витязь, силою булавной
Разивший лях? Чей подвиг славный
Помог нам царство обрести?
Се русский смерд Иван Сусанин,
Не благородный москвитянин —
Мужик, безвестный червь полей,
Явив кипение отваги,
Живот нам спас. Так, братья, браги
Во кубки тяжкие налей!
И верю, что в грядущи лета,
Народа счастием согрета,
Восстанет русская земля,
А с ней живая память наша,
И монументум воздвигаша
Во Костроме, у стен кремля;
И так на статуе напишет:
Пущай вражина огнедышит,
Но с Русью Божья благодать:
У тех и подлость, и обманы,
Но наши русские Иваны
Со всяким смогут совладать!
Так славься же, Иван Сусанин,
Великий, храбрый россиянин,
Живот сложивший за царя!»
Взмахнули ангелы крылами,
И над святыми куполами
Взошла прекрасная заря.