Из Шарля Бодлера
Сюда, ложись на грудь мою, жестокая тигрица,
Угрюмая, любимая, скорей иди ко мне;
В твою в густую гриву чтобы мог я погрузиться
И пальцами дрожащими в безумной тишине.
Хочу и с тканью юбок я надушенною слиться,
И утопить в ней голову усталую свою;
И, будто вялые цветы, вдохнуть, и им напиться --
Тот сладкий тлен, что так похож и на любовь мою.
Хочу уснуть я, а не жить! И пусть возьмёт темница,
Что слаще смерти, боли яд, горячий и простой.
На коже твоей медной и блестящей загорится
Невинный поцелуй мой, словно слиток золотой.
Рыдания в груди моей сильны, и не утихли.
Так пусть же будет пропастью постель твоя, не мучь,
Глуши моё страдание, чудовище, и вспыхнет
Злосчастный поцелуй, в нём Лета льёт, как ключ.
Отныне я в свой рок проклятый горечью влюблён,
И повинуюсь я тебе, как твой покорный раб,
Тобою обреченный, я невинно осуждён,
Умножу эту пытку; и возрадуюсь, что слаб;
И зелье это горькое, хорошая цикута,
Чтобы утишить злобы яд, высасываю. Мгла
Ведь никогда и никому ещё как будто
Темницею для сердца не была.