В этой песне и смысла нет, и мелодию я забыл. Кто-то подло украл сюжет, ну а новый искать нет сил. Кто-то подло запел своё. Я не стану ему кричать. Кружит чёрное вороньё, мне мечтая глаза клевать.
Только песню я всё ж спою, как завет из былых времён. Только слёзы свои пролью, отпуская из сердца стон. Только слушать не дам пока, ведь и смысл зародится вновь. Словно солнышко облака, эта песня разгонит кровь.
Это память бросает клич через сотни прожитых лет. Как охотник хватает дичь, я поймаю за хвост сюжет. Я мелодию воскрешу, принимая любой исход. Строки ровные напишу так, как светом во тьме восход.
В каждом ветре оставлю шрам, чтобы память в веках жила. По кусочку себя раздам раскаленного добела, а потом соберусь в одно, чтобы что-то воскресло вмиг.
Это было давным-давно.
Жил на свете один старик.
Жил на свете седой мудрец, неприметный среди других. Как пастух посреди овец отличался от всех он их. Он умел облака читать, и недуги легко лечил. Он умел по руке гадать, и с усопшими говорил.
Иногда уходил в леса, исчезая на много дней. Люд при нём закрывал глаза в суеверности во своей. А потом приходил к нему, подметать бородою пол. Молвил, помощь нужна ему. Ну а старец тот не был зол.
Забывая о шепотках, он не гнал от порога люд.
Жил когда-то старик в летах и не думал, что предадут.
Нынче, помнится, петухи не кричали свой третий раз. Полоумные дураки получили царя приказ. Дескать, старец тот – еретик. Нужно смерти его придать. И забыли крестьяне вмиг, кто пытался им помогать.
И собрались. Толпой пошли сатану чтоб поднять на кол. Эти люди за смертью шли.
Но старик этот не был зол.
Только люди глупы. Они в ослеплении верят лжи.
Загорелись во тьме огни.
Заплатил он за что, скажи?
Накипел, видно, в люде страх. Беспричинный за столько лет.
И качается на ветвях тот старик, догола раздет. Что-то шепчет в своём бреду, как молитву. С разбитых губ.
«Я тебя всё равно найду»
Почему человек так глуп?
Мы боимся людей. Таких. Абсолютно таких, как он. И в глаза ненавидим их, вознося дураков на трон. Нам бы истину сжечь дотла, как того старика в ночи.
Губы стиснуты добела и глаза, будто две свечи.
Он был призван в наш мир добром, и искал его проблеск, но мы, возвёв дураков на трон, растерзали его давно.
В этой песне и смысла нет, и мелодию я забыл. Кто-то подло украл сюжет, ну а новый искать нет сил. Кто-то подло запел своё. Я не стану ему кричать. Кружит чёрное вороньё, мне мечтая глаза клевать.
Растерзают меня за то, что я тайны открыл на суд. Растерзает меня потом оголтело безумный люд. Растерзает, как там, давно из боязни в своём бреду. Только, право, мне всё равно. Здесь-то света я не найду…
Жил когда-то один мудрец, правда нынче он позабыт.
В этом песни моей конец, ведь сюжет за века избит.
И уже не найти в летах объяснений чужим делам. Нас нередко толкает страх. Это знаю я, право, сам. И, уста навсегда сомкнув, я отдамся шести ветрам, чтобы песню допеть одну, я себя навсегда раздам.