сыну-первенцу
Ты летишь в неизбежность навек приземлиться –
и несёшься уже дальше точки возврата.
Ждёт тебя на погосте с крестами землица,
с наркотой впавшим в ужас дурного разврата.
Вот, ей деньги суёшь – и она кайфом платит
(да заставит надеть ломки-казни сорочку).
Жив пока? То Всевышний по темечку гладит
сына блудного, тем продлевая отсрочку, –
ведь в раю для таких не предвидено места,
горемыкам-«торчкам» доползать лишь до ада.
Жизнь бежит как из церкви в испуге невеста:
стать женой мертвеца – ей зачем это надо?
Умный, вроде, пацан (33, всё же, – годы!),
глупо так лоханулся – не выжить, похоже…
– Мне без сына не будет весенней погоды
(а меня-то – за что, Бог, морозом по коже???).
… Душит память: родимый ребёнок в манеже –
ангел мой кареглазый в колготках порхает,
папе рад! Что же милость господняя – где же?
Пусть хоть маму за грех всепрощенья не хает, –
ведь она – безнадёги добыча-нажива
(гложет сердце и мозг, под надежд безучастье).
Гонит к плахе нас жуть («Окаянные! Живо!») –
там палач, взяв топор, даст забвения счастье?..