В двадцать прощение автоматом
Даришь ты мальчику-хулигану.
Он же не может быть виноватым,
Что распоясан отцом и мамой.
С ним тяжело: он свободу любит,
Неуправляем, всегда на взводе,
Грубый, не нравится взрослым людям,
Носит одежду не по погоде.
В тонусе держит твоё сознание,
Боль регулярно наносит сердцу.
Не угнетенный книжной моралью,
Значит, не станет спасаться бегством.
Мальчик и девочка веселятся.
Кто-то на ком-то оставит шрамы.
Треск от пощечины звонок в двадцать.
Но далеко не болючий самый.
Гордость и тело дарить нормально
Двадцатилетнему хулигану.
А душу вверяешь ты не случайно
Парню без броских духовных изъянов.
Располагает к себе улыбкой,
Жестами, фразами, воспитанием
Мальчик, который считает ошибкой
Все, что достойно соц. порицаний.
Именно этот пинает душу,
Ибо себя ни черта не зная,
Теоретически был послушен
Писаным правилам серой стаи.
Практика экстренных обстоятельств
Лику святому придав живучесть,
Мальчика ставит на путь предательств,
Только тебя ничему не учит.
В двадцать прощение автоматом
Даришь и этому, сожалея...
В тридцать - хамливого кроешь матом,
С лучшим - повязана Гименеем.
В душу впускаешь по чётным мужа,
И по нечётным в себе копаясь,
Вдруг понимаешь, что были хуже
Те, кто честнее других казались.
Тот предает, кому свято веришь,
Тот предает, кто предать "не может".
В каждом часть ангела есть, часть зверя.
И как две капли они похожи.