Иван Зеленцов. Чайка
Из запотевшей рюмки испив слезу,
он оставляет челядь скучать внизу,
мол, подождите, вернусь через полчаса,
и улетает в вечерние небеса.
Он с абонентом не то, чтоб совсем вась-вась,
но для особых случаев есть спецсвязь.
Случай как раз настал. На горе Афон,
вынув из синих штанин золотой айфон,
он, покрестясь, монотонно бубнит в трубу:
"Господи, благодарю за свою судьбу!
Хлеба насущного полные закрома
не задарма мне достались, не задарма,
а за служение Родине и царю
верой и правдою, истинно говорю!», -
он, распаляясь, щебечет, как соловей, -
"Не за себя прошу я, за сыновей!
Да и о ком же просить мне еще, о ком?
Это же дети, кровиночки с молоком!
Если грешат - не заметь, отвернись, замри.
Дай им песок реки, дай им соль земли,
никель и медь, дай им нефть и газ,
Прямо сегодня, немедленно, сей же час,
ибо удача чревата и коротка
и, словно сука, срывается с поводка."
"И за Отчизну я буду еще просить"
- ухает он, будто сытая неясыть, -
«Скрепы ее крепки и цепки цапки.
Пусть на амбарах надежней висят замки.
Пусть закаляется в битвах мятежный дух!
Сдохнет один - бабы сделают новых двух.
Пусть по Европе проедет наш русский танк,
но обогнет Куршевель и швейцарский банк!
Пусть наш владыка живет лет еще так сто,
всем ведь известно, что если не он, то кто.
Ты меня слышишь, о, Боже? Ферштейн, угу?"
В трубке вздыхают: "Посмотрим, что я смогу".
И добавляют брезгливо: «Довольно, брысь."
Оземь ударившись, чайка взмывает ввысь,
С криком гортанным над бедной страной кружит,
Ищет, должно быть, что плохо внизу лежит.
В черных глазницах у чайки клубятся мглы,
а по бокам двухголовые мчат орлы.
-------------------------------
Мглы клубятся,
Орлы мчатся,
Головы у них двоятся.
Неясыть сыта,
Броня крепка,
Банку швейцарскому скоро хана.
Дохнут бойцы,
Бабы молодцы,
Вновь восполняют бойцов ряды.
Чайка ворует,
Страна горюет,
Мысль поэтская всё выше шурует.
Рюмка потеет,
Голова пьянеет,
Смотрит Господь и бледнеет.
Поэт с ним вась-вась:
"Господи, слазь,
Кончилась твоя власть".