Мысли дилетанта о литературе и искусстве

              ИСКУССТВО-«ЗЕРКАЛО»  И  УПРАВЛЯЮЩЕЕ  ИСКУССТВО
 
  Один известный кинорежиссёр, фильмы которого я очень люблю, в телевизионной передаче на вопрос, влияет ли кино на сознание зрителя, иными словами, является ли оно управляющим, категорически ответил, что никак не влияет. Стендаль сравнивал искусство с зеркалом, лежащим на дороге, и всё, что движется по дороге мимо зеркала, отражается в нём. В жизни есть Печорины и Хлестаковы, и они отражаются в зеркале-искусстве. Владимир Набоков, напротив, считал, что искусство ничего не отражает, художник творит собственную реальность, не связанную с реальностью физической. Никаких Печориных в русской действительности не было, пока Лермонтов не создал этот образ в своей книге, а потом появились молодые люди, которые начитались «Героя нашего времени» и моды ради стали ему подражать. То есть, не жизнь управляет искусством, а наоборот – искусство управляет жизнью. Оскар Уайльд, как и Стендаль, утверждал в предисловии к роману «Портрет Дориана Грея», что искусство есть зеркало, но – «зеркало, отражающее того, кто в него смотрится, а вовсе не жизнь». Как в загадке про зеркало Корнея Чуковского: «Мудрец в нём видит мудреца, глупец - глупца, баран -  барана…».
  Для Владимира Маяковского управляющая роль искусства была очевидна. «Агитатор-горлан», как он себя позиционировал, заявлял:

  «К черту это ваше «как», если оно добрых чувств во мне не пробудит».

  И творчество Маяковского, и метод социалистического реализма, одним из создателей и корифеев которого он был - это примеры «пробуждающего чувства», управляющего искусства. Суть «социалистического реализма» в том, что оно не отражает пассивно физическую реальность, подобно стендалевскому зеркалу, и не любуется своим отражением в зеркале, как читатель у Уайльда, а создает, формирует эту реальность. Например, сначала в фильмах и книгах создавались фантастическая реальность с космическими полетами,  (скажем, фильм «Планета бурь», вышедший на советские экраны в 1969 году) а потом люди и в физической реальности полетели в космос. В послевоенное голодное время Иван Пырьев создал киносказку «Кубанские казаки», где царит изобилие - и зрители, получавшие скудные пайки по карточкам,вдохновившись этой сказкой, подпитавшись энергией фильма, стали трудиться, «чтобы сказку сделать былью».
   Строго говоря, не бывает искусства не управляющего, даже если сам художник всеми силами от этого открещивается. Ведь и стендалевско-уайльдовское зеркало - оно же не просто пассивно отражает реальность, оно управляет. Мы посмотрели в зеркало, заметили, что прическа растрепалась, что галстук съехал на бок. Получив эту информацию,  поправили прическу, галстук - и реальность  изменилась. Женщина посмотрела в зеркало и впервые заметила морщинку на лице, первый седой волос и грустно вздохнула, задумавшись – и теперь она уже не та, что была, пока не видела морщинки и седого волоса, и изменилась её внутренняя реальность. Вот и Гоголь эпиграфом к «Ревизору» взял пословицу: «На зеркало неча пенять, коли рожа крива». То есть, свою пьесу он рассматривал как зеркало, поглядев в которое современники захотят «поправить галстук», то есть, измениться к лучшему.Так же относился к своему творчеству и Чехов:

   «Я хотел только честно и откровенно сказать людям: посмотрите на себя, как вы плохо и скучно живёте. Самое главное, чтобы люди это поняли, а когда это поймут, они непременно создадут себе другую, лучшую жизнь».

  Любитель огорошить читателя шокирующими парадоксами, Уайльд заявил: «Всякое искусство совершенно бесполезно», а бесполезное искусство, разумеется, управляющим быть не может, и его «Портрет Дориана Грея» вещь совершенно не нужная, как поролоновый молоток или торт из древесных опилок.  То же мог бы сказать и писатель Сергей Довлатов. В своей статье «Блеск и нищета русской литературы» он справедливо пишет о том, что русской литературе исконно свойственна «управляющая» роль, но именно в этом он видит её «нищету», её порочность:

  «Писателя в России всегда воспринимали как пророка, приписывали ему титанические возможности и ждали от него общественных деяний самого крупного, государственного масштаба. […]  В силу всего этого литература постепенно присваивала себе функции, ВОВСЕ ДЛЯ НЕЁ НЕ ХАРАКТЕРНЫЕ (здесь и далее выделено мною. – В.Г.). Подобно религии, она несла в себе огромный нравственный заряд и, подобно философии, брала на себя интеллектуальную трактовку окружающего мира. Из явления чисто эстетического, сугубо художественного литература превращалась в учебник жизни, или, если говорить образно, литература из сокровища превращалась в инструкцию по добыче золота.
  Этому немало способствовала русская литературная критика, основы которой закладывали такие выдающиеся общественные деятели, как Белинский, Чернышевский и Добролюбов. Критика предъявляла к литературе требования, менее всего связанные с её эстетическими качествами и касающиеся главным образом её общественно-политических тенденций. От русской литературы ожидали заботы о народном благе, призывов к просвещению и не в последнюю очередь – захватывающей и убедительной нравственной проповеди. […]
Таким образом, история ПОДЛИННОЙ русской литературы была историей борьбы за сохранение её эстетических прав, за свободное развитие её в рамках собственных эстетических законов, ею самою установленных».

                «Поэзия выше нравственности» pushkinskij-dom.livejournal.com›42164.html

  И кто же был, по мнению Довлатова, тем борцом за «подлинную» литературу, «за свободное сохранение её эстетических прав»? - Пушкин!

  «В этом смысле чрезвычайно показательна фигура Александра Сергеевича Пушкина, величайшего русского поэта и прозаика, олицетворяющего собой всё лучшее и наиболее полноценное в русской литературе. […] Современники обвиняли Пушкина в легкомыслии и пустословии, сочиняли на него язвительные пародии, требовали и ждали от него произведений более чёткого общественно-политического звучания. Я хочу в этой связи привести здесь одну выразительную цитату из переписки Пушкина с его близким другом князем Вяземским. Вяземский в своем письме к Пушкину говорит:
  «Задача каждого писателя есть согревать любовью к добродетели и возбуждать ненавистью к пороку…»
  На что Пушкин уверенно и резко отвечает:
  «Вовсе нет. Поэзия выше нравственности. Или, во всяком случае, – совсем иное дело».
  В этом заявлении Пушкина особенно важна последняя часть. Судить о том, что выше, поэзия или нравственность, так же трудно, как выяснить, кто сильнее – слон или кит, и трудно именно потому, что это совершенно разные вещи.
  Предъявлять Пушкину нравственные, идеологические претензии было бы так же глупо, как упрекать в аморализме ястреба или волка, как подвергать моральному осуждению вьюгу, ливень или жар пустыни, потому что Пушкин творил, если можно так выразиться, в режиме природы, сочувствовал ходу жизни в целом, был способен выразить любую точку зрения, и его личные общественно-политические взгляды в данном случае совершенно несущественны. Герои Пушкина редко предаются абстрактным рассуждениям, и если даже это происходит, то предметом рассуждения чаще всего оказывается художественное творчество, чему примером может служить «маленькая трагедия» Пушкина – «Моцарт и Сальери».
               
                Там же.
  Хорошо, что Довлатов вспомнил «Моцарта и Сальери» - именно эта «маленькая трагедия» как раз и опровергает его постулат, поскольку в ней Пушкин рассуждает не только и не столько об искусстве как чисто эстетическом явлении, а как раз о том, может ли оно быть аморальным. И с не меньшей, чем в письме к Вяземскому, категоричностью он утверждает устами Моцарта: «Гений и злодейство есть вещи несовместные». Да и кто в пьесе в основном рассуждает об искусстве? «Не гений» Сальери, который ради этого искусства убивает друга и гения за то, что считает его «гулякой праздным». Пушкинский Моцарт лишь на поверхностный взгляд кажется «чистым эстетом», чуждым «общественно-политических тенденций проповедничества и морализаторства в литературе». Ни Сальери, ни довлатовы не могут понять, насколько этот «гуляка праздный» глубок в своём «проподедничестве и морализаторстве». Достаточно одной походя брошенной им фразы про «гений и злодейство», чтобы убедиться в этом.
  Бэла Ахмадулина ещё в 60-е годы написала стихотворение, где переиначила в своём воображении финал дуэли Пушкина с Дантесом, придав финалу желаемый  ею вид: не Дантес Пушкина, а Пушкин Дантеса убил, а после этого «пил вино, смеялся, ругался и озорничал». Видимо, в ответ на это стихотворение Александр Городницкий написал своё - «Поэты»:

                Лежат поэты на холмах пустынных,
                И непонятно, в чем же корень зла,
                Что в поединке уцелел Мартынов
                И что судьба Дантеса сберегла,
                Что, сколько раз ни приходилось биться,
                Как ни была рука его тверда,
                Не смог поэт ни разу стать убийцей,
                И оставался жертвою всегда.

                Неясно, почему? Не потому ли,
                Что был им непривычен пистолет?
                Но бил со смехом Пушкин пулю в пулю,
                Туза навскидку пробивал корнет.

                Причина здесь не в шансах перевеса, -
                Была вперед предрешена беда:
                КОГДА БЫ ПУШКИН ЗАСТРЕЛИЛ ДАНТЕСА,
                КАК ЖИТЬ ЕМУ, И КАК ПИСАТЬ ТОГДА?

  Да, мы знаем, что Пушкин шёл на дуэль с целью убить, но в том, что произошло, было нечто мистическое, «перст судьбы». Пушкин-человек мог убить, Пушкин-поэт - никогда, потому что «гений и злодейство…». Но даже (предположим невозможное) всё же убил бы, смог бы радоваться этому вместе с Ахмадулиной? Ведь это он написал в «Евгении Онегине»:

                Приятно дерзкой эпиграммой
                Взбесить оплошного врага;
                Приятно зреть, как он, упрямо
                Склонив бодливые рога,
                Невольно в зеркало глядится
                И узнавать себя стыдится;
                Приятней, если он, друзья,
                Завоет сдуру: это я!
                Ещё приятнее в молчанье
                Ему готовить честный гроб
                И тихо целить в бледный лоб
                На благородном расстоянье;
                НО ОТОСЛАТЬ ЕГО К ОТЦАМ
                ЕДВА ЛЬ ПРИЯТНО БУДЕТ ВАМ.

   Пушкин Ахмадулиной мог, убив человека, «смеяться и озорничать», убийство человека ему было «приятно». Возможно, поэтому мне никогда не нравились стихи Ахмадулиной, но я очень люблю стихи и песни Городницкого.
  Рассуждая о Пушкине, надо учитывать, что он в своём творчестве был чрезвычайно краток. Его романы по объёму не больше повестей («Капитанская дочка»), а повести не больше рассказов («Повести Белкина»). Он невзначай  бросает фразу: «Обычай – деспот меж людей» или «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей» - на эти темы можно написать статью, диссертацию, Пушкину же достаточно афоризма. Вот и важнейшая для Пушкина мысль выражена коротким, как выстрел, афоризмом про «гений и злодейство», настолько коротким, что Довлатов этого «выстрела» и не заметил, а между тем он точно попал в цель, и вся довлатовская концепция разлетелась вдребезги, как подброшенная вверх фарфоровая тарелочка от выстрела меткого стрелка. А Довлатов продолжает твердить:

  «МОЖНО СКАЗАТЬ, что творчество Пушкина было победой чистого эстетизма над общественно-политическими тенденциями проповедничества и морализаторства в литературе…»
                Там же.               

  Нет, НЕЛЬЗЯ СКАЗАТЬ, потому что не Вяземский, не хулители Пушкина, обвинявшие его в легкомыслии и пустословии, а сам поэт написал о себе: «И долго буду тем любезен я народу, что ЧУВСТВА ДОБРЫЕ Я ЛИРОЙ ПРОБУЖДАЛ, что в мой жестокий век ВОССЛАВИЛ Я СВОБОДУ и МИЛОСТЬ К ПАДШИМ ПРИЗЫВАЛ», а «чувства добрые» - это уже из области нравственности, а не «чистой эстетики». И «восславлять свободу» (Пушкин имел в виду свободу политическую, а не духовную) – это «общественно-политические тенденции», и «милость к падшим» - это, вообще-то, милосердие, что тоже из области нравственности и морали.  А вот всякого рода «сальери» не будут «долго любезны народу», потому что либо гений, либо злодейство. Это качество творчества Пушкина тонко чувствовал В. Белинский:

  «Общий колорит поэзии Пушкина и в особенности лирической – внутренняя красота человека и ЛЕЛЕЮЩАЯ ДУШУ ГУМАННОСТЬ».

  Если бы Пушкин был «чистым эстетом», победителем «общественно-политических тенденций проповедничества и морализаторства в литературе», не было бы у него проблем с цензурой. Потому что «чистые эстеты» власти не опасны и даже полезны, ибо своими чисто-эстетическими виршами они усыпляют сознание читателей, уводят от дум и размышлений,  Размышляющий думает-думает - и до чего-нибудь додумается, например, будет размышлять, почему общественно-политическая жизнь так плоха, и что нужно сделать, чтобы она стала лучше? -  а там, глядишь, тайное общество организует, на Сенатскую площадь выйдет. Если бы Пушкин был чистым эстетом и писал только стихи типа «Я вас любил» или «Я помню дивное мгновенье», у него бы не только не было проблем с цензурой и с властью, его бы эта власть пропагандировала и оберегала, а он оду «Вольность» написал, «Деревня», «Во глубине сибирских руд». А кто написал про Александра I «Властитель слабый и лукавый, плешивый щёголь, враг труда»? Шекспир? Марк Аврелий? За свои «чисто эстетические» стихи он уже в молодости был переведён в Екатеринослав, что фактически было ссылкой, - и ещё легко отделался. Если бы не заступничество влиятельных друзей, упекли бы «чистого эстета» в ссылку в Сибирь. А в Михайловском этот «эстет» жил под надзором полиции, будто опасный смутьян и бунтовщик. Наконец, роман «Евгений Онегин». Белинский не зря назвал его «энциклопедией русской жизни», потому что чего в нём только нет! Тут вам и «заботы о народном благе» и «призыв к просвещению», и «нравственная проповедь» - и всё это по- пушкински кратко, афористично, и – по-снайперски точно в цель. Кстати, в стихотворениях «Я вас любил» и «К Керн», которые я упомянул выше, лишь при нравственной слепоте можно увидеть одну «чистую эстетику» и больше ничего, ибо как раз в них те самые отмеченные Белинским «внутренняя красота человека и лелеющая душу гуманность».
  Протест Пушкина против чистой тенденциозности в ущерб художественности, за которую ратует посредственный поэт Вяземский, понятен. Искусство – это действительно «другое»,  и произведение искусства в первую очередь должно быть художественно, а уже потом гуманно, нравственно, философично, политично или  аполитично,  эротично или целомудренно, религиозно или атеистично и т.д., и в этом смысле оно действительно «выше», ибо если произведение в художественном смысле бездарно, то никакие «чувства добрые» его лира не пробудит. И в этом была миссия, духовная задача Пушкина от бога – сделать младенческую русскую литературу зрелой, поднять её на должную художественную высоту, и эту миссию он исполнил.
  Лев Толстой как-то сказал в частной беседе:

  «Я в последнее время думал об этом: искусство существует двух родов, и оба одинаково нужны – одно просто даёт радость, отраду людям, а другое поучает их».

                Александр Гольденвейзер - Вблизи Толстого. litfile.net›web/407040/400000-401000

  Эта мысль Толстого  могла бы, возможно, примирить  Довлатова с Вяземским: бывает искусство-«радость», а бывает искусство-«поучение». Одним читателям нужно одно, другим другое. Лишь бы все были здоровы, как говорят в Одессе. Но, я думаю, между этими двумя видами искусства нет чёткой границы. Они крепко спаяны друг с другом и взаимно перетекают друг в друга, как в мандале Инь-Ян: радостное искусство «поучает» - например, тому, что жизнь,  не смотря ни на что,  прекрасна и жить на свете стоит, а поучающее поучает и при этом даёт радость и отраду.    Безрадостное искусство есть тоска и занудство,  и потому его поучения бессильны, как советские лозунги «Слава КПСС!» или «Народ и партия едины». А постоянно потреблять только радостное и отрадное искусство – всё равно, что каждый день есть торт. Человеку ведь и погрустить, и пострадать, и вскипеть гневным возмущением, и испугаться  хочется, и эти его потребности обслуживают такие виды искусства, как элегии, семейные мелодрамы, и боевики, и фильмы (книги, картины, музыка) ужасов.
В последний раз «придерусь» к тексту Довлатова:
  «Писателя в России всегда воспринимали как ПРОРОКА», и в этом был её порок, потому что литература «присваивала себе функции, вовсе для неё не характерные», и только Пушкин победил эти «общественно-политические тенденции проповедничества и морализаторства в литературе».
Тем, кто разделяет эту точку зрения Довлатова, я предлагаю вместе со мной внимательно прочесть стихотворение Пушкина «ПРОРОК». Этим мы и займёмся в следующей главе.

                ЧИСТЫЙ ЭСТЕТ ИЛИ ПРОРОК?

  О том, что подлинное искусство создается в особом состоянии сознания, художники знают очень хорошо. Они называют это состояние вдохновением - от слов «вдох», «дыхание», и все эти слова родственны словам  «душа», «дух». Душа, согласно Ветхого Завета, есть высшая субстанция, которую бог вдохнул в человека после того, как сотворил его тело из «праха земного».  Художник как бы вдыхает божественную энергию, которая дает ему способность творить. Так считали древние греки.
    Используя греческую символику, Пушкин в стихотворении «Поэт» даёт яркую картину художественного творчества. Пока не пришло вдохновение, поэт пребывает в обыденном состоянии сознания и живет обычной  жизнью обывателя:

                Пока не требует поэта
                К священной жертве Аполлон,
                В заботы суетного света
                Он малодушно погружён.
                Молчит его святая лира;
                Душа вкушает хладный сон,
                И меж людей ничтожных мира,
                Быть может, всех ничтожней он.         

  Но вот Аполлон потребовал «священной жертвы», пришло вдохновение - и поэт преображается:

                Но лишь божественный глагол
                До слуха чуткого коснется,
                Душа поэта встрепенется,
                Как пробудившийся орел…»

  Поэт - это более высокий уровень, чем человек с обыденным состоянием сознания, поскольку, в отличие от последнего, он в состоянии вдохновения слышит «божественный глагол». Но вдохновение приходит и уходит,  и поэт снова погружается в «заботы суетного света».
  А есть более высокий уровень, чем «поэт», и Пушкин определил этот уровень словом ПРОРОК, от слова «прорекать», то есть, как определяет значение этого слова Владимир Даль в своем «Толковом словаре», «предсказывать, предвещать, предвозвещать, предрекать, провидеть и разоблачать будущность; предзнаменовать», то есть тождество поэта-пророка и ясновидящего очевидно. Пушкинский Пророк прорекает высшие, Божественные истины, потому что он вышел на уровень ВЫСШЕГО СОЗНАНИЯ.
   Этот процесс формирования высшего сознания поэта-пророка Пушкин в образной форме и выразил в стихотворении «Пророк», используя в данном случае уже библейскую символику - в некоторых деталях стихотворение восходит к VI  главе Книги Исаии :

  «6. Тогда прилетел ко мне один из Серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника,
  7. и коснулся уст моих и сказал: вот беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен.
  8. И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? И кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня».

  У Исаии горящий уголь очищает простого смертного, человека «с нечистыми устами», и это очищение освящает его уста, делая его способным изрекать слова бога. У Пушкина этот библейский эпизод вырастает в величественную картину пробуждения высшего сознания в человеке:
 
                Духовной жаждою томим,
                В пустыне мрачной я влачился … 

   Лирический герой стихотворения - человек, находящийся на уровне обыденного сознания, но он тяготится этим состоянием, он томится «духовной жаждою». Жизнь, лишенная духовной основы для него – «пустыня мрачная», он не живет, а «влачится» по жизни. Но вот пришло время пробуждения, и уже не капризный Аполлон, а посланец бога Серафим является жаждущему истины:

                И шестикрылый Серафим
                На перепутье мне явился.

    «На перепутье» - важная деталь. Перепутье, по В. Далю,  «распутье, раздорожица, вернее перекресток, где один путь лежит поперек другого». На перепутье есть выбор, по какому пути следовать далее: опять ли «влачиться» по мрачной пустыне, томясь «духовной жаждою», либо избрать иной  путь. Но этот выбор уже сделан, иначе шестикрылый  не явился бы.

                Перстами легкими, как сон
                Моих зениц коснулся он.
                Отверзлись вещие зеницы,
                Как у испуганной орлицы.
                Моих ушей коснулся он, -
                И их наполнил шум и звон:
                И внял я неба содроганье,
                И горний ангелов полет,
                И гад морских подводный ход,
                И дольней лозы прозябанье.
                И он к устам моим приник,
                И вырвал грешный мой язык,
                И празднословный и лукавый,
                И жало мудрыя змеи
                В уста замерзшие мои
                Вложил десницею кровавой.
                И он мне грудь рассек мечом,
                И сердце трепетное вынул,
                И угль, пылающий огнем,
                Во грудь отверстую водвинул.
 
  Итак, преображение завершено. Человек обрел истинное зрение – он стал «вещим», то есть, ясновидящим; он обрел истинный слух – стал яснослышащим  и научился слышать не только физические объекты, находящиеся за пределами видимости – «гад морских» и «дольней лозы прозябанье», но и обитателей тонкоматериального мира – ангелов;  он обрел истинный язык, то есть, мудрость, и истинное сердце.
  Но процесс ещё не завершен. Чтобы стать поэтом-Пророком, герой стихотворения должен быть ПРИЗВАН, его творчество должно стать ПРИЗВАНИЕМ. А это означает, что его прежнее «я» должно умереть. Этот процесс символической смерти – возрождения известен практически всем древним культурам. В христианстве Христос умирает на кресте и воскресает ради духовного возрождения человечества. Церковь почитает мучеников, принявших смерть ради Христа и человечества. Американский ученый С. Гроф пишет по этому поводу:

  «Во время процесса духовного самопроявления человек движется от относительно ограниченного способа бытия к новым, более широким условиям. Иногда для полноты этого сдвига необходимо, чтобы старые формы существования «умерли», открыв путь для проявления нового «я» человека; «эго» должно быть разрушено, прежде чем станет возможным новое, более широкое «я». Это и называется смертью «эго». […] Ананда К. Кумарасвами писала об этом: «Нет такого существа, которое могло бы достичь высшего уровня бытия без прекращения своего обычного существования».

                Гроф К., Гроф С. Неистовый поиск себя. litmir.co›bd/?b=103636

  Поэтому герой стихотворения должен умереть и воскреснуть в новом качестве:

                Как труп в пустыне я лежал,
                И Бога глас ко мне воззвал:
                «Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
                Исполнись волею Моей,
                И, обходя моря и земли,
                Глаголом жги сердца людей!.

  Стихотворение  «Пророк» - о пробуждении высшего сознания в человеке. На протяжении истории человечества это происходило лишь с избранными, шестикрылый посланец бога являлся на перепутье далеко не каждому. Сам Пушкин был, несомненно, одним из этих избранных. Но в последней четверти XX века картина стала резко меняться, у Серафима явно прибавилось работы.   С. Гроф констатирует:

  «Духовные элементы, присущие процессу персональной трансформации кажутся чуждыми и угрожающими для тех людей, которые сами не сталкивались с ними.
  Однако в последние двадцать лет ситуация начала быстро изменяться (книга была издана в 1990 году,  – В.Г.). Духовность была снова введена в основное русло нашей культуры с помощью возрожденного интереса к различным священным традициям, подобным тем, которые можно найти в восточных религиях, в западной мистической литературе, в традициях индейцев Америки.[…]
   Вместе с возрождением интереса к мистицизму,  мы можем наблюдать и иной феномен: рост числа людей, имеющих опыт духовных и необычных переживаний и желающих открыто говорить о нем. Согласно данным обследования, проведенного институтом Гэллапа, 43 процента людей отметили, что сталкивались с необычным духовным опытом, а 95 процентов заявили, что они верят в бога или во вселенский дух.

                Гроф К., Гроф С. Неистовый поиск себя. Там же

Не думаю, что подобные исследования проводились в России, но наверняка цифры были бы тоже впечатляющи.

                «ИНЖЕНЕРЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ДУШ» ИЛИ СВОБОДА ТВОРЧЕСТВА?

  Владимир Маяковский в своем творчестве опирался на доктрину социального заказа. В статье «Как делать стихи» он утверждал, что поэзия начинается там, где есть тенденция, социальный заказ:

   «По-моему, стихи: «Выхожу один я на дорогу…» это – агитация за то, чтобы девушки гуляли с поэтами. Одному, видите ли, скучно. Эх, дать бы такой силы стих, зовущий объединяться в кооперативы!»

                В. Маяковский. Как делать стихи               

  Это, конечно, шутка классика, но бесспорно, что Маяковский каждым своим стихотворением, каждой строчкой работал на глобальный социальный заказ – победу социальной революции и построение нового социального строя:

  «С моей точки зрения, лучшим поэтическим произведением будет то, которое написано по социальному заказу Коминтерна, имеющее целевую установку на победу пролетариата…»

                Там же.               

  Когда Сталин, придя у власти, начал строить Советское государство,- государство совершенно нового типа, каких ещё не было в истории, он прекрасно понимал, что строить такое государство и жить в нём могут только люди нового типа, каких тоже ещё не было в истории. Поэтому он высоко оценил творчество Маяковского с его «социальным заказом» и сделал всё возможное, чтобы советские писатели стали «маяковскими» и писали уже не по социальному заказу Коминтерна, поскольку вопрос о мировой революции был снят с повестки дня, а по заказу ЦК ВКП(б). В советской пропаганде писателей величали «инженерами человеческих душ», и в этой идеологической метафоре выражена суть того, чего ждала власть от писателей:

  «Советский народ хочет видеть свою молодежь стойкой и сильной, бодрой, глубоко идейной, образованной, закаленной в борьбе с трудностями. Воспитанию такой молодежи должны быть посвящены все наши помыслы и заботы, этим великим и благородным делом должна быть пронизана вся наша общественная жизнь и в первую очередь деятельность наших писателей — этих «инженеров человеческих душ».

                Передовая статья, «Правда», 4 сентября 1946 г. worte.ru›инженеры-человеческих-душ

  А для того, чтобы «инженеры» успешно конструировали новые души, им были созданы условия. Если в прошлом люди искусства пользовались финансовой поддержкой богатых меценатов, то теперь впервые в истории роль меценатов взяло на себя государство: если ты состоишь в Союзе писателей, то будешь ежемесячно получать авансом деньги, даже если после публикации последней книги ещё ничего не написал. Хорошие книги пишутся долго (а сколько ещё уйдёт времени на издание!), и всё это время писатель должен что-то кушать и семью кормить. Членство в Союзе писателей освобождало его от этих проблем, и не было необходимости где-то подрабатывать - писать фельетоны в железнодорожной газете, работать дворником или истопником в котельной и т.д. Кроме того, Сталин понимал: если бы не было «Ясной поляны», не было бы «Войны и мира», «Анны Карениной» и «Воскресения». Писателю нужны условия, и Сталин создал советскую «Ясную поляну» -  Переделкино. В Москве живут в многоквартирных «коммуналках» в тесных комнатушках, под крики женских кухонных скандалов, пьяные песни соседа-алкоголика и визги детей, что носятся по длинному коммунальному коридору, а в Переделкино - просторная личная дача, тишина, покой, чистый воздух, природа, и магазин недалеко, где не только продукты продают, но и водочку (известное дело: творческие люди большие любители общаться, как шутил Пётр Великий, с Ивашкой Хмельницким). Пиши – не хочу!
  И название подходящее – Переделкино. Просто удивительно, как точно иногда имена и названия выражают суть поименованного. Переделкино – от слова «переделать». «Инженеры человеческих душ», были призваны посредством  метода социалистического реализма  переформатировать, перестраивать, ПЕРЕДЕЛЫВАТЬ  психику читателей в духе советской морали. Можно сколько угодно иронизировать над этим, но никуда не уйдешь от того факта, что советское искусство знает потрясающие примеры такой «переделки». Элине Быстрицкой, создавшей в фильме «Неоконченная повесть» идеальный образ советского врача Елизаветы Максимовны, по её признанию, приходили массы благодарных писем от молодёжи, писавших, что они выбрали профессию врача после того, как посмотрели этот фильм. И я уверен, они стали хорошими врачами. А скольких молодых людей «переделала» книга Н. Островского «Как закалялась сталь»!
  И власть умела по достоинству  оценить тех художников, кто хорошо выполнял «социальный заказ». Оцененный и, если хотите, обласканный властью поэт Сурков был прав, когда писал:

  «Нигде, ни в какой другой стране имя писателя — инженера человеческих душ — не окружено таким уважением и любовью, как в Советском Союзе»

А. Сурков, За дальнейший рост советской литературы, «Правда», 8 марта 1950 г.

                Там же.               

  Либерал тут же заведёт «старую песню о главном» - про свободу творчества, про ужасы советской цензуры. Всё правильно, и свобода творчества должна быть, и советские чиновники от искусства душили и сживали со света талантливых, не очень талантливых, а то и просто бездарных художников.  Я согласен, только не надо рассказывать сказки про свободу и отсутствие цензуры на любезном их сердцу Западе. Какая может быть свобода в рыночном обществе, где произведения искусства такой же товар, как автомобили или телевизоры? Рынок – не менее строгий цензор, чем ЦК КПСС. Режиссёр должен снять фильм, который окупит затраченные на него средства, и принести прибыль, иначе на следующий фильм спонсоры денег не дадут. Книга должна продаваться, иначе следующую книгу издательство не напечатает. И так было всегда: художник зависел от требований и вкусов заказчика (см., например, «Портрет» Н. Гоголя). Конечно, всегда были художники, избиравшие свободу, но за  свободу часто приходилось дорого платить: жить в нищете, «писать в стол», утешая себя надеждой, что после смерти его творения оценят потомки.
  Что же касается злодеев-советских цензоров, я бы хотел выступить против тенденциозного очернительства. Начиная с «перестройки»  ушибленные советской цензурой люди искусства стали энергично сводить с ней счёты. Цензоры в их интерпретации выглядят вроде голливудских «плохих парней». Картина получается очень неприглядная и постыдная. Я понимаю, творческие люди  часто очень субъективны, эмоциональны, к тому же с завышенной самооценкой и  по-детски обидчивы. Они и между собой-то порой не могут поладить (как у Александра Блока: «Там жили поэты, - и каждый встречал другого надменной улыбкой»), куда уж было им поладить с чиновниками от искусства. У чиновника тоже своя специфическая профессиональная психика, у него в голове свои «тараканы», к тому же среди их брата действительно дураков и перестраховщиков, для которых надёжнее запретить, чем взять на себя ответственность,  хватало. И всё же суд над бюрократами-чиновниками не должен превращаться в судилище, и уж тем более в суд Линча.   Цивилизованный суд предполагает наличие не только обвинителя и свидетелей обвинения, но и защитника, свидетелей защиты и присяжных. Никто, кажется, не поминает о том, сколько бездарных, а то и просто вредных произведений искусства было «положено на полку», сколько  полезных советов дали чиновники (ведь были среди них и мудрые, понимающие искусство  люди). Кажется, режиссёр Владимир  Мотыль рассказывал, что, когда снимался фильм «Белое солнце пустыни», какой-то высокий чиновник объяснял создателям фильма, что менталитет восточного человека имеет свою специфику и надо быть предельно осторожным, чтобы ненароком не задеть национальные чувства восточных зрителей будущей картины. «Восток – дело тонкое», - внушал он, и создатели фильма вняли его совету, а фраза чиновника даже вошла в картину и стала крылатой.
  Но не только восток – дело тонкое. Например, психика подростка тоже «дело тонкое».  Писательница Галина Щербакова, автор повести «Роман и Юлька», по которой впоследствии был снят фильм «Вам и не снилось», рассказывала, что первоначально у книги был другой финал: Роман прыгнул из окна и разбился насмерть. Она отнесла рукопись повести в редакцию журнала «Юность», тогдашний главный редактор журнала Борис Полевой её прочёл и сказал автору: «Вы верите, что я не трус? Я воевал, и я не боялся на фронте. Но я боюсь печатать вашу повесть. Боюсь, что, прочитав её, мальчики будут прыгать из окон. Я напечатаю повесть – если вы исправите финал». С исправленным финалом вышли и повесть, и фильм.
  Может, зря главный редактор (сам, кстати, прекрасный писатель) посягнул на свободу творчества Щербаковой? Судите сами, читатель. В  90-е годы, когда уже не  было проклятой советской цензуры, три девочки-подростка из Подмосковья из-за «несчастной любви» выбросились из окна. Три дня журналисты назойливо показывали по телевидению распростёртые детские тела, называли их имена, смаковали подробности их жизни, находили всё новых родных, знакомых, свидетелей. Следом за этим телевизионным потоком пошёл поток самоубийств других девочек – они тоже захотели стать знаменитыми.
  Журналисты и редакторы телевидения – уж не знаю, как повели бы они себя на фронте, но, пуская в эфир свои передачи, судя по всему, не боялись, что девочки будут прыгать из окон. И не знаю, упрекали ли они себя за то, что своими передачами спровоцировали этих девочек на самоубийства – или они, что называется, «без страха и упрёка».
Случай с девочками – крайний случай. А сколько вреда, который не бросается в глаза, принесли «свободные, демократические» «бесстрашные» журналисты и редакторы газет, журналов, книг, теле- и радиопередач – это не поддаётся учёту. И их не тронь – начнут «качать права», пугать цензурой!

                «ЧУВСТВА ПОДЛЫЕ Я ЛИРОЙ ПРОБУЖДАЛ»

  Было бы примитивным упрощением считать, что произведение искусства влияет на человека исключительно через его сознание или эмоции: прочитал книжку Маяковского «Что такое хорошо и что такое плохо» и решил: «Буду делать хорошо и не буду плохо», услышал песню «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой» - и пошёл в военкомат записываться добровольцем. Конечно, роль управления через сознание и чувства нельзя приуменьшать, но основное влияние искусство оказывает на более тонких уровнях. Супруги Тихоплав пишут:

    «Вообразите, какие мощные слои психической энергии обволакивают произведения искусства. Творения великих мастеров всегда притягивают зрителей. Высокая духовная энергия (если говорить точнее, то мощное спиновое* воздействие), вложенная в такое произведение, которое создает в пространстве оптимальное сочетание правых и левых торсионных полей, индуцирует в человеке соответствующее спиновое поле, благоприятно действующее на него»

                Тихоплав В.Ю., Тихоплав Т.С. На пороге тонкого мира. allbooks.ru›abbook/5957304263.shtml

   *«Спин (от англ. spin — вертеть[-ся], вращение) — собственный момент импульса элементарных частиц, имеющий квантовую природу и не связанный с перемещением частицы как целого».

                Википедия
               
  «Чистые эстеты» времёни «свободы и демократии» будто древнегреческая Пандора, открыли ларец, куда советские цензоры и «инженеры человеческих душ» упрятали всевозможные мерзости, и эти мерзости повылезли на свет божий, как тараканы. Герои бандитских сериалов выскакивают из телеэкранов в реальность и создают в ней ту жизнь, которую воплотили на экране свихнувшиеся сценаристы и режиссеры. Конечно, «гений и злодейство» несовместны, но гениев среди них не наблюдается, а средний талант со «злодейством», увы, совмещается.  Так, в начале «перестройки» на советские экраны вышел фильм «Воры в законе», который критики справедливо упрекали в том, что авторы сотворили небылицу, что в реальности у нас нет такой мощной организованной мафии. Но авторы и не собирались в своем фильме сказать «правду-матку» о нашей тогдашней действительности. Они делали чисто коммерческий фильм по отработанным голливудским лекалам. То есть, они по-набоковски творили некую собственную реальность, не задумываясь, что «чувства ПОДЛЫЕ» они «лирой пробуждали». Сейчас этот фильм уже не воспринимается как небылица, страшная сказка. Этот и множество ему подобных фильмов сотворили эту страшную реальность. Конечно (не будем преувеличивать), не только они, есть этому явлению много других не менее веских причин, но вина кинематографа, несомненно, очень велика. Члены одной из казанских бандитских шаек обязаны были смотреть знаменитый фильм «Крёстный отец» как учебник по бандитизму.
  Исследования ученых подтверждают, что искусство может разрушать. Вот что Тихоплавы пишут о воздействии, которое оказывает на человека современная рок- и поп-музыка.

  «На кафедре акустики МГУ проводились исследования наиболее агрессивных образцов такой музыки. Компьютер раскладывал звук на частоты, обертоны, шумы, а затем моделировал свойства человеческой ткани и вычислял, как эта музыка влияет на организм. Например, частота основного ритма композиции «Дип Пепл» «Smoke the water» - от 2 до 4 Гц. Такие скачки да ещё при громкости в 40-50 дБ, вызывают неконтролируемое возбуждение, вплоть до потери контроля над собой, агрессивность к окружающим или, наоборот, негативных эмоций к себе. Тот, кто расположен к психическим заболеваниям, после двух-трехразового прослушивания подобной композиции может ожидать обострения или нервного срыва. Шумовые призвуки или негармонические обертоны в музыкально-звуковом спектре вредят нервной системе: у человека дрожат руки, теряется острота зрения и слуха, и одновременно в крови повышается содержание адреналина и других гормонов и веществ, разъедающих жировую прослойку.
  Композиция «Битлз» «Helter Skelter»  – это пример, когда на первый взгляд приятная и благозвучная музыка оказывается на поверку не менее вредной. Здесь основной ритм (около 6,4 Гц) находится в опасной для человека области резонансных частот грудной клетки и брюшной полости. При прослушивании этой композиции ткани живота и груди «болеют» и понемногу разрушаются. Кроме того, поскольку основной ритм по частоте близок к частоте головного мозга (7 Гц), существует реальная угроза резонансного совпадения этих частот. У животных такой резонанс приводит к распаду функций мозга, то есть к сумасшествию. Кроме того, наложение любой информационной волны на звуковую волну позволяет беспрепятственно проводить в подсознание человека».

Тихоплав В.Ю., Тихоплав Т.С. Начало начал. akt-zakon.ru›akts/26861/index.html

  Тихоплавы приводят в качестве примера исследование влияния на человека нескольких икон, проведённое под руководством доктора исторических наук, член-корреспондента Петровской академии наук Б.В. Сапунова в Петровской галерее Эрмитажа.

  «Были проанализированы показания музейных смотрителей, данные, полученные двумя эктрасенсами, и сведения, представленные экскурсоводом.
  Так, например, исследование иконы «Апостол Петр и Павел» выявило следующее. «Икона имеет тёмный (минусовый) выход энергетики. Написана она была «несветлым» человеком со множеством пороков, с больной душой. Муторно было у него на душе, когда он творил лики святых апостолов. Икона отрицательно действует на печень и желчный пузырь. Она оказывает сильное энергетическое воздействие в радиусе до 1,5 м. Энергетический фантом имеет черное наполнение» - таково мнение экстрасенсов.
  Искусствовед представил данные об обстоятельствах создания иконы. Вот что написал сам автор на оборотной стороне иконы. «Я – Митрошка, Селиванов сын, ладил сию икону с похмелья запойного. Мне было дано отцом писать лики святых Петра и Павла. Сия икона по неволе была написана мною, ибо нечем было оплатить подать… В чем и каюсь». Искусствовед сообщил также, что икона была найдена на чердаке Мондинской церкви, Видимо, не случайно священнослужители храма убрали эту не потерявшую внешний вид икону на чердак.
  Музейные смотрители также подтвердили, что посетителям часто становится плохо возле этой иконы.
  Негативное влияние этой иконы удалось погасить излучением висящей напротив иконы «Святой Николай в житии». Её фантом характеризуется ярко-желтым наполнением с розоватым оттенком»

                Тихоплав В.Ю., Тихоплав Т.С. Там же.

  Этот факт напомнил мне «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда. В мистическом романе главный герой совершает бесчисленные преступления, и это никак не отражается на его внешности, он даже не стареет, зато эти преступления отражаются на его портрете. Когда-то это был портрет молодого красивого юноши - таким и был Дориан Грей, когда художник писал его, но с годами лицо юноши на портрете превратилось в ужасное лицо злодея старика. Получается, что  искусство не только отразило реальность в пору, когда создавался портрет, но и после того, когда портрет был завершён, оно продолжало отражать реальность: Грей совершал очередное злодейство, и оно тут же отражалось на портрете.Произошло раздвоение души и тела:  душа Грея жила не в теле, а в портрете. В конце книги герой убивает художника, написавшего портрет, а затем решает уничтожить и сам портрет, чтобы убить своё преступное прошлое и, освободившись от прошлого, обрести покой.Он вонзает в портрет нож, но происходит непредвиденное: преступная душа возвращается в преступное тело, и когда слуги вошли в комнату, они увидели на стене портрет прекрасного юноши, а на полу лежал отвратительный старик.
  Дориан Грей, чтобы его не разоблачили, прятал свой портрет от людей, но если бы портрет висел в музее, можно себе представить, какое зловещее воздействие он бы оказывал на души и физическое здоровье посетителей.
  С романом Уайльда во многом перекликается фантастическая повесть Гоголя  «Портрет». В Коломне живёт некий загадочный ростовщик, ссужающий людям деньги на самых выгодных условиях, но всякий раз с этими людьми происходят страшные трагедии: один сошёл с ума и умер, другой покончил с собой после того, как пытался убить свою жену и т.д. Чувствуя, что жить ему осталось недолго, ростовщик заказал художнику-иконописцу свой портрет, причём непременно хотел,
чтобы на портрете он был бы «совершенно как живой». То есть, заказчику было важно, чтобы этот портрет был не просто произведением искусства, отражающим (или не отражающим) реальность, а как бы самой реальностью. Художник охотно взялся за дело, потому что ему как раз нужна была модель для изображения духа
тьмы, и он сам подумывал попросить старика попозировать ему, а тут «на ловца и зверь бежит».Но чем дальше шла работа над портретом, тем больше, говоря современным языком,он испытывал негативное энергетическое воздействие, излучаемое картиной. Особенно сильное впечатление производили глаза. Гоголь пишет:

  «Они просто ГЛЯДЕЛИ, глядели даже из самого портрета, как будто РАЗРУШАЯ ЕГО ГАРМОНИЮ своею странною живостью. Когда поднес он портрет к дверям, ещё сильнее глядели глаза. Впечатление почти то же произвели они и в народе. Женщина, остановившаяся позади его, вскрикнула: «Глядит, глядит», — и попятилась назад».

  Глаза, которые «глядят» - это уже не искусство, ибо искусство есть условность, и глаза на портрете не могут глядеть, они могут КАК БЫ глядеть, оставаясь при этом мазками краски. Глаза не портрете старика были не изображением, а окнами в мир духов тьмы, и потому портрет стал способен совершать ту разрушительную для душ и судеб людей работу, которую совершал при жизни старый ростовщик.
  Портрет переходит из рук в руки, и каждый новый его владелец стремится поскорее от него избавиться. Друг художника, от природы человек весёлый, так определил его воздействие на психику:

  «Черт его побери, в нём есть что-то странное... Я ведьмам не верю, но, воля твоя: в нем сидит нечистая сила...[...]  ...с тех пор как повесил я к себе его в комнату, почувствовал тоску такую... точно как будто бы хотел кого-то зарезать. В жизнь мою я не знал, что такое бессонница, а теперь испытал не только бессонницу, но сны такие... я и сам не умею сказать, сны ли это или что другое: точно домовой тебя душит, и все мерещится проклятый старик. Одним словом, не могу рассказать тебе моего состояния. Подобного со мной никогда не бывало. Я бродил как шальной все эти дни: чувствовал какую-то боязнь, неприятное ожиданье чего-то. Чувствую, что не могу сказать никому весёлого и искреннего слова; точно как будто возле меня сидит шпион какой-нибудь. И только с тех пор, как отдал портрет племяннику, который напросился на него, почувствовал, что с меня вдруг будто какой-то камень свалился с плеч: вдруг почувствовал себя вёселым, как видишь. Ну, брат, состряпал ты черта![...]
  — И портрет теперь у твоего племянника?
  — Куда у племянника! не выдержал, — сказал весельчак, — знать, душа самого ростовщика переселилась в него: он выскакивает из рам, расхаживает по комнате; и то, что рассказывает племянник, просто уму непонятно. Я бы принял его за сумасшедшего, если бы отчасти не испытал сам».

  Художник, уверившись, что кисть его была орудием дьявола, стал монахом, затем отшельником, изнурял себя постами и молитвами, а когда почувствовал, что окончательно очистился, написал картину «Рождество Иисуса», да такую, что все монахи встали перед ней на колени, а настоятель произнёс:

   «Нет, нельзя человеку с помощью одного человеческого искусства произвести такую картину: святая, высшая сила водила твоею кистью, и благословенье небес почило на труде твоем».

  Выражаясь пушкинским языком, художник стал Пророком и исполнившись волей бога, стал способен кистью «жечь сердца людей».Сыну же своему, умирая, он поручил найти и уничтожить сатанинский портрет. Повесть кончается не утешительно: сын действительно нашёл этот портрет на аукционе и рассказал собравшимся возможным покупателям его историю. Но когда он закончил свой рассказ, все увидели, что сатанинский портрет исчез...
  С тех пор, знать, гуляет он по свету - в виде картин, книг, скульптур, музыки, кинофильмов и даже детских игрушек. Советское искусство воздвигло непреодолимый «железный занавес», но когда под радостное улюлюканье толпы этот занавес пал подобно  «Берлинской стене», сатанинское искусство, как из прорванной плотины, хлынуло в Россию.               

 
                «ЧИСТЫЙ ЭСТЕТИЗМ» ИЛИ  МАГИЯ?

  Для человека так называемого первобытного общества управляющая роль искусства была очевидна (как и в наши дни для племен, живущих родовым строем) и они бы просто подняли на смех Уайльда, Довлатова и всех сторонников «чистого искусства», «искусства для искусства». Искусство было неотделимо от магии, искусство и магия были одно и то же (если понимать под магией определённые действия с целью управления внешней и внутренней реальностью). Древний художник изображал на стенах пещеры оленей и бизонов, и художественная выразительность этих изображений способна доставить эстетическое наслаждение самому утонченному вкусу современного ценителя искусства. Но у этих изображений была чисто прагматическая цель - средствами изобразительного искусства древний художник стремился создать желаемую физическую реальность - чтобы на охоте удалось убить таких же тучных животных, каких он нарисовал. То есть, рисование было для него не развлечением, не средством доставить эстетическое удовольствие, а магическим действом. И когда мужчины перед охотой исполняли ритуальный танец-пантомиму, изображающий удачную охоту, они также совершали действие по управлению. Искусство слова также было управляющим: заговоры, а также гимны и молитвы духам Природы и Верховному Богу - Создателю, которого североамериканские шаманы называют Вакан-Танка. Супруги  Тихоплав  пишут об управляющей силе первобытного искусства:

   «Еще в древние времена люди для обращения к богам за помощью создавали материальные объекты в виде деревянных или каменных идолов, наделяя их информацией божества. Обращаясь к такому идолу, они весь свой информационный и энергетический потенциал вкладывали в слова молитв, просьб, заклинаний. И создавались те самые мысленные структуры и мыслеформы, о которых П.И. Уляков докладывал на Международной конференции в 1997 году. В эти мыслеформы, как в информационные объекты, люди закладывали положительно действующую на человека информацию – через правые торсионные поля, или негативно действующую информацию – через левые торсионные поля (например, маски вуду). Поля, создаваемые мыслями людей, влияли на спиновую структуру объектов, которые приобретали характеристики данного поля и могли уже сами оказывать влияние. С точки зрения информационных взаимодействий, люди меняли информацию своего сознания. А по закону сохранения информации происходило информационное воздействие и на информацию внешней среды, и на информацию материального идола.
    И божество приобретало свойства оригинала, того самого, к которому обращался проситель. Безусловно, это есть модель оригинала, и действие её было менее сильно, но оно было. И чем больше людей молились этому божеству, чем больше энергии и эмоций они вкладывали в свои молитвы, тем сильнее было обратное воздействие на людей».

                Тихоплав В.Ю., Тихоплав Т.С. На пороге тонкого мира. ligis.ru›librari/3181.htm

  Всё древнее искусство (Египет, Вавилон, Месопотамия и т.д.) - это управляющее искусство. В наши дни  религиозное искусство, например, иконопись, создается  с той же целью. Иконы - это не портреты Христа, Богородицы и святых. Церковный иконостас связывает верующих с Богом, алтарь которого он закрывает. Иконы иконостаса – это как бы окна, через которые молящийся смотрит в потусторонний мир, где царствует духовность, святость. Церковная архитектура и музыка также призваны переносить человека из мира земного в мир духовный, помогают ему очиститься от грехов, погрузиться в мир божественной гармонии. Снова обратимся к книге Тихоплавов:

    «Мы уже знаем, что сознание человека (его мысли) является источником торсионных излучений. Иконописец, создавший икону, в процессе работы воздействовал на неё своим торсионным полем, или, как говорят, передал ей свою «энергетику». Торсионное поле, порождённое мыслями художника, вызвало изменение спиновой структуры самого объекта (краски, дерева, холста и т. д.). То есть в нём, в объекте, возникла такая же спиновая структура, как и у подействовавшего на него торсионного поля. Индуцированные спиновые структуры сами становятся источниками торсионного поля – психического поля».

                Там же.               

  Церковная молитва –  не просто стихи, это обращение к богу, святым угодникам с просьбами, то есть, опять же управление. Тихоплавы пишут:

    «Сотрудники лаборатории нейро- и психофизиологии в Психоневрологическом НИИ им. В.М. Бехтерева записали электроэнцифолограммы семи воспитанников Духовной академии во время молитвы. Заведующий лабораторией профессор В.Б. Селезнев рассказывает: «Мы были потрясены увиденным. Мы видели постепенное урежение ритма биотоков мозга – наконец остались только медленные дельта-ритмы (с частотой 2-3 Гц). […]
    И профессор В.Б. Селезнёв поясняет, что во время глубокой молитвы человек уходит от реальности, входит в какое-то особое состояние, что приводит к разрушению патологических связей в мозгу и организме. «Уходя РТ образов патологии, человек способствует своему выздоровлению. Он ощущает, что мир бренен, временен, понимает  истинные ценности, приходит к гармонии с Богом. Через молитву выздоравливают даже больные раком в неоперабельной стадии (такие факты известны науке)».

                Тихоплав В.Ю., Тихоплав Т.С. Кардинальный поворот. do.gendocs.ru›docs/index-155219.html

  Со словом, как и с музыкой, надо обращаться осторожно и умело. Художественное слово подобно хирургическому скальпелю – им можно сделать операцию и спасти жизнь человека, кухонному ножу - и можно нарезать хлеб и накормить голодных, а может стать  бандитским ножом, чтоб людей убивать.
  Ученый из Нью-Йорка София Бланк исследовала, как энергетика слова влияет на эфирное тело человека, фотографируя его при помощи аппаратуры Кирлиан. Выяснилось: слова с позитивным смыслом и молитвы заметно усиливают свечение эфирного тела, а брань, ненормативная лексика истощают его и образуют вокруг него негативные структуры (так называемые химеры).    
  С наступлением в нашей стране «свободы и демократии» русский язык начал деградировать, ненормативная лексика, непристойности, а то и откровенный мат грязным потоком хлынули на страницы книг, в «попсовые» песенные поделки, в кинематограф, на экраны телевидения. Как писал Николай Гумилев:

                В оный час, когда над новым
                Бог склонил лицо свое, тогда
                Солнце останавливали словом,
                Словом разрушали города.
                ……………………………………
                Но забыли мы, что осияно
                Только слово средь земных тревог,
                И в Евангельи от Иоанна
                Сказано, что слово – это Бог.

                Мы ему поставили пределом
                Скудные пределы естества,
                И, как пчёлы в улье опустелом,
                Дурно пахнут мёртвые слова.

  Тихоплавы пишут:

  «На рис. 18 показано свечение пальца мужчины 46 лет в трех ситуациях. В первой позиции запечатлено исходное состояние, во второй — увеличение свечения вокруг пальца после произнесения молитвы, а в третьей — то, что осталось от сияния после того, как он обругал жену матом. Обратите внимание: полностью отсутствует свечение вокруг его пальца, но зато появились негативные структуры или, как их называют, химеры в его тонком теле. А вот в левом нижнем углу (в позиции 4) запечатлен отпечаток пальца его жены после получения «подарка» от мужа. Обращает на себя внимание не только разорванное свечение, но и появление негативных структур в тонком теле женщины.
  Иногда «исследователи мата» очень убедительно доказывают «исцеляющее» значение этого действа для человека: дескать, обругал матом и разрядился, ушел от стресса.  Ан нет! Фотографии Кирлиан говорят о другом. Во-первых, у самого источника мата полностью исчезла защита, и тут же появился сгусток негативной энергии, который рано или поздно, но обязательно проявит себя и уж, конечно, не в благоприятном аспекте. И, во-вторых, негативные структуры в тонком теле его жены могут вызвать появление различных болезней от неврозов до рака.
  Одним словом, разрядился! Особенно, если разрядился «с чувством»! Уж не поэтому ли у нас в России так много больных, что мы не задумываясь «бьем наотмашь» по самым близким людям и искренне не понимаем, почему они такие нервные и чего им не хватает! А не хватает им теплоты в жизни и чистоты их тонких тел!»

                Тихоплав, Татьяна Тихоплав - Кардинальный поворот. romanbook.ru›Книги›5616262/?page…

                МОЖНО ЛИ ОБЩАТЬСЯ С ТАТЬЯНОЙ ЛАРИНОЙ

  Я подозреваю, что среди множества миров существуют как реальность и миры, созданные воображением художников. То есть,  живет где-то в своей деревне Онегин, умирая от безделья и скуки, лежит на Аустерлицком поле раненный Андрей Болконский со знаменем и лирический герой Есенина всё никак не дойдет до дома с дружеской попойки. Эти миры связаны с нашим миром через сознание художников, их создавших, и читателей, а, возможно, и напрямую на тонком уровне и влияют на нашу реальность, на коллективное сознание. Влияют даже тогда, когда произведения искусства не сохранились как физические объекты, исчезли в войнах и природных катаклизмах или уничтожены религиозными фанатиками. Александр Горбовский в работе «Другая жизнь?» пишет:

  «Профессору А.Ф. Охатрину удалось рассчитать и создать аппаратуру для наблюдения за микролептонными полями. Вряд ли исследователи догадывались о том, что они увидят, но наука позволила им заглянуть в призрачный мир иных сущностей и существ, доступный прежде только мистикам и ясновидцам.
  - Когда в помещении кто-нибудь мысленно воспроизводит обрах человека, - говорит А.Ф. Охатрин, - возникает микролептонный кластер (кластер – сгусток, скопление, концентрация. – В.Г.), и прибор реагирует на него, всякий раз безошибочно подтверждая наличие такого объекта на данном месте, то есть именно там, где он был порождён усилием мысли.
  Подобный кластер, имитирующий образ конкретного человека, способен самостоятельно передвигаться, что также фиксируется приборами. […] Может быть, […] микролептонные кластеры, способные двигаться по собственной воле, наделены неким импульсом собственного бытия?
  Опыты по созданию мысленного образа  проводил в своей лаборатории и профессор А.В. Чернетский. Исследователи пришли к единому выводу: если создать мысленно образ и мысленно же разрушить – он моментально исчезает, - приборы тут же перестают фиксировать его.
  Эксперименты привели исследователей к возникновению образований и более сложного плана. Это так называемые мыслеформы – некие энергетические сгустки на полевом уровне, порождаемые мыслями или эмоциональными всплесками, выбросами.
  «Мы попросили женщину-экстрасенса, -  рассказывает Охатрин, - излучить как бы некое поле, наделив его информацией. Когда она делала это, при помощи фотоэлектронного аппарата мы фиксировали происходящее. На фотографии было видно, как от окружающей её ауры отделяется нечто вроде облачка и начинает двигаться самостоятельно. Подобные мыслеформы на фотографиях выглядят либо как вложенные друг в друга сферы, либо как «бублики». Такие мыслеформы, насыщенные определёнными настроениями и эмоциями, могут внедряться в людей и оказывать на них влияние. Вот почему так необходима гигиена мысли». […]
  Встречу с подобной сущностью описывает и Александра Дэвид-Нил. «Иконописец-тибетец, горячий поклонник гневных богов, которому доставляло особое удовольствие изображать их страшные лики и формы, как-то пришёл ко мне. Позади его я заметила туманный образ одного из тех богов, изображение которого особенно часто появлялось под его кистью. Я невольно сделала жест, выражавший моё изумление. Удивлённый художник, подойдя ко мне, спросил, в чём дело. Заметив, что призрак не последовал за ним, оставаясь стоять там, где был, я, отстранив моего визитёра, сама быстро пошла навстречу ему, вытянув вперёд руку. Рука моя коснулась туманной формы. Я ощутила это как прикосновение к некой мягкой субстанции, которая поддавалась при малейшем нажиме, после чего призрак исчез.
  Отвечая на мой вопрос, художник признался, что в течение последних недель он совершал особый ритуал, призывая это божество, и что всё утро в тот день  он занимался тем, что рисовал его. В действительности же все его помыслы были заняты этим божеством, на чью помощь он уповал в неком довольно злом деле. Сам он призрачной формы, которая его сопровождала, не видел». […]
  Коль скоро сущности эти составлены действительно из микролептонных полей, то они отнюдь не бесплотны. Как не бесплотны, оказывается, и мысли, вызывающие подобные мыслеформы к жизни. По расчётам профессора Б.И. Исакова, мысли и эмоции человека вполне материальны. Их масса варьируется от 10,39 до 10,30 граммов».

       Александр Горбовский. Другая жизнь? – В кн.: Зигуненко С.Н. Неизбежна ли смерть? – М.: Знание, 1992. -  (Подписная научно-популярная серия «Знак вопроса»; №5)

  Возможно, люди, наделённые художественным талантом способны создавать более сильные кластеры, чем кластеры обычного человека, и потому их произведения способны «глаголом жечь сердца людей». Не этим ли объясняется тот факт, что созданные воображением художника персонажи могут выходить из-под контроля? Пушкин встречает на улице приятеля и сообщает ему сенсационную новость: «А знаешь, Татьяна-то вышла замуж!». Задумывая свою Татьяну Ларину, классик не думал - не гадал, что она проявит своеволие и сделает свой выбор, не спросясь у автора, будто влюбленная девица, не получив благословения у папеньки, тайно обвенчается в церкви с гусаром. Точно так же и Вронский в «Анне Карениной» после разговора с мужем Анны Степаном Аркадьчем, не посоветовавшись с Толстым, сделал попытку застрелиться. Кинорежиссёр Карен Шахназаров рассказывал по ТВ, что во время съёмок очередной картины наступает момент, когда кино «само себя снимает». На первом этапе снимает кино режиссёр: сочиняет, обдумывает, решает, а потом вдруг герои картины выходят из-под контроля и кино начинает «само себя снимать».
  Читатели, даже трезвомыслящие, давно выросшие из детского возраста и утратившие способность верить в Деда Мороза и Бабу-Ягу, часто начинают воспринимать персонажей  литературы и кино как реальных людей, радоваться их радостями и страдать их страданиями – как у Пушкина: «Над вымыслом слезами обольюсь. «Вымысел» - выдумка, фантом, но слёзы-то настоящие! Да и сами художники, сроднившись со своими героями, порой относятся к ним как своим знакомым и близким людям. «Простите мне, я так люблю Татьяну милую мою», - писал Пушкин. М. Андриасов описывает такой случай:

  «Однажды в Ростове, в кругу друзей, писатель Евгений Поповкин обратился к Шолохову с вопросом:
  - Михаил Александрович, скажите, пожалуйста, что вы испытывали, когда расставались со своими героями? Говорят, Бальзак в таких случаях падал в обморок.
  - Трудный вопрос ты мне задал, - ответил Шолохов.
  Помолчал. Провёл рукой по усам. Чуть прищурился. Все ждали ответа.
  - Помню, как закончил я «Тихий Дон». Четвёртую книгу. Было четыре часа утра. Тишина. Стою у окна один на всём белом свете. Запели кочета. Тяжело на сердце. Обернулся к лежащей на столе, только что законченной рукописи: «Что же ты наделал, Миша?!»

                Андриасов М. Вёшенские были. М., 1975, с. 64.

  Для объяснения феномена воздействия персонажей литературы и киноискусства, созданных воображением художников и «поверивших» в их подлинность читателей и зрителей, на реальность мне представляется удобной теория так называемого Коммутатора, выдвинутая экспертом по магии Филипом Боневитсом. Учёный исходит из того научного факта, что каждый человек  постоянно передаёт  и принимает телепатические волны.

  «Содержимое моей памяти транслировалось по всему миру,  и теперь является частью вашей памяти. И наоборот: где-то внутри все ВАШИ воспоминания являются частью МОИХ воспоминаний (здесь и далее выделено автором. – В.Г.). Когда я умру, мои воспоминания сохранятся в вашем сознании; когда вы умрёте, другие получат ваши воспоминания о моих воспоминаниях, ad infinitum (до бесконечности. – лат.).
  В конечном счёте, КАЖДЫЙ ИЗ НАС НЕСЁТ В СЕБЕ ГЛУБОКО ЗАПРЯТАННЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ ЛЮБОГО ЖИВОГО ЧЕЛОВЕКА, НАРЯДУ С ВОСПОМИНАНИЯМИ ТЕХ, КТО УЖЕ УМЕР, Эту огромную сеть из миллиардов взаимосвязанных метасхем и подчинённых схем я называю КОММУТАТОРОМ… […]
  К примеру, предположим, умерло сто человек, каждый из которых верил в великого бога Ирвинга; так формируется новая ЦЕПЬ «веры в Ирвинга». […] Чем больше людей верит в Ирвинга, тем прочнее будет ЦЕПЬ «веры в Ирвинга» в КОММУТАТОРЕ».
 
                вседуховное.рф›боневитс-филипп-реальная-магия-2/               

  Поставим на место  созданного воображением людей бога Ирвинга созданную воображением Пушкина Татьяну Ларину. Чем больше людей («над вымыслом слезами обольюсь») обливаются слезами над этим созданным поэтом фантомом, тем прочнее в «Коммутаторе» будет цепь по имени Татьяна Ларина. Бонневитс называет это собрание метасхем Коммутатором потому, что по аналогии с обычным коммутатором некоторые люди способны, случайно или намеренно, телепатически подключаться к его составным частям: разум человек вдруг наполняется воспоминаниями других людей, часто незнакомых и живших когда-то в прошлом или «видит» призраков, «слышит» странные голоса, рассказывающие о вещах, которые он не может знать. Можно даже побеседовать с «призраком», как это делают многие медиумы.
  На холотропных сеансах С. Грофа люди в изменённом состоянии сознания постоянно «подключаются к Коммутатору» и общаются с духами и божествами различных культур (в том числе и с теми, о существовании которых они до сеанса не знали – например, с Ариманом, Уицилопочтли, Коатликуэ), а также с героями мифов и сказок: царём Эдипом, Электрой, Каином и Авелем, Золушкой, Гензель и Гретой, Тристаном и Изольдой и т.п. Так что, вероятнось общения на ЛСД-сеансе с Татьяной Лариной вполне реальна.
  Но и в обычном состоянии общение с персонажами книг или фильмов не проблема, если вы владеете технологиями гештальт-терапии. Желающих научиться этому отсылаю к книгам Флеминга Фанча «Пути преобразования» (раздел 10: Гештальт-процессинг) и «Общие модули процессинга» (Раздел 3: Гештальт-модули)  bookfi.org›g/Фанч Ф..
Сам я с Татьяной Лариной общался, и это общение произвело на меня тягостное и в то же время очищающее впечатление. Сначала она предстала передо мной деревенской дворянской девушкой, чья голова набита всевозможной бабьей чепухой, предрассудками и суевериями первой половиной XIX века, и разговаривать с ней было скучно и не о чем. К тому же на мой мужской вкус внешне она выглядела довольно серо и бледно. Но потом эта тесная внешняя оболочка вдруг взорвалась изнутри, и хлынул такой поток женской энергии, о существовании которой я не подозревал не только в ней, но и вообще не предполагал в мире. Я понял, что Татьяна – это Гулливер в юбке, титан женского пола, и ей нет равных не только в российской лилипутии XIX века, но и вообще нет среди людей. Трагическая фигура. Она страдает от своей огромности и не понимает себя, ищет в мужчине равного себе, чтобы соединиться с ним в единое Инь-Ян – и не находит. На безрыбье любит Онегина, и он действительно на голову выше всех прочих мужчин, и всё же для неё мелковат. Кого-то из читателей, возможно, покоробит от такой Татьяны, но я ничего не придумывал. За что купил, за то и продаю. Простите мне, я так люблю…

                «ВОКРУГ МЕНЯ ТАК МНОГО МЕНЯ»

  Гроф в своих книгах приводит множество случаев, когда его пациенты на сеансах ЛСД-терапии в измененном состоянии  отождествлялись  с различными объектами внешней реальности: другими людьми, растениями, неодушевленной материей или неорганическими процессами. Вот что он пишет об отождествлении с растениями:

  «В этой эмпирической области человек чувствует себя отождествившимся с различными растениями, частями растений, даже с физиологическими и биохимическими процессами в них. Он может пережить превращение в дерево, полевой или садовый цветок, насекомоядное растение, водоросль, океанский планктон, даже культуру бактерий или отдельную бактерию.
  В холотропном модусе можно эмпирически отождествиться с корневой системой дерева, занятого водным и минеральным обменом, с циркуляцией сока в коре, с листом во время фотосинтеза, с прорастающим зерном, с процессом опыления или клеточного деления во время вегетативного роста. В некоторых случаях люди рассказывали, что были свидетелями ботанических процессов на субклеточном и молекулярном уровнях, эмпирически осознавали деятельность митохондрии или биохимические процессы, лежащие в основе производства ауксинов, растительных пигментов, жиров и сахаров, ароматических веществ и различных алкалоидов. [...]
  Часто они (эти отождествления, - В.Г.) дают человеку новое глубокое понимание соответствующих процессов и ведут к важным философским и духовным прозрениям»

                Гроф С. Путешествие в поисках себя.               

  В качестве иллюстрации приведу описание трансперсонального опыта, пережитого 32-летней пациенткой С. Грофа по имени Марта на сеансе ЛСД-терапии.

  «Полностью сосредоточившись на своих ногах, она внезапно начала воспринимать себя как большое прекрасное дерево. Отождествление было очень подлинным и убедительным и сопровождалось интересными проникновениями в различные растительные процессы.
   Она долгое время стояла с поднятыми вверх руками, считая их ветвями и листвой. При этом сама она переживала клеточные процессы фотосинтеза в листьях - того таинственного процесса, лежащего в основе всей жизни на нашей планете. Она чувствовала, как растительные соки циркулируют вверх и вниз по её телу, по протокам в камбие, ощущала химические процессы и всасывание воды в корнях. То, что казалось странным искажением в восприятии человеческого тела, оказалось совершенно нормальным, восхитительным опытом бытия дерева.
   Однако её переживания не ограничились ботаническим уровнем. То, что сначала воспринималось ею как физическое солнце, стало для нее Космическим Солнцем источником творческой силы во Вселенной. Земля стала Матерью-землёй, фантастической мифологической Великой Матерью-богиней. Само дерево получило глубокое архетипическое значение в качестве Древа Жизни. Переживание, которое поначалу было пугающим, стало экстатическим и мистическим. Марта вышла из этого переживания без беспокоящих искажений в образе тела и с чувством глубокого почтения к растительной жизни на земле».

                Там же.               

  Когда ЛСД-сеанс закончился, Марта вернулась в обычное состояние сознания и «вещие зеницы» снова закрылись, но, конечно, пережитый ею духовный опыт не прошёл бесследно.
  Познание через отождествление имеет к искусству   самое непосредственное отношение. Я уж не говорю о театре, особенно о системе Станиславского, где актер должен вжиться в образ, отождествиться с изображаемым персонажем. Примеры такого отождествления поражают. Так во время съемок фильма «Восхождение» режиссера Ларисы Шепитько исполнитель главной роли Борис Плотников настолько вжился в образ, что когда после съемок с него сняли грим, изображающий синяки, оказалось, что под гримом у него на лице были настоящие синяки – «стигматы». Актёр Степан Шкурат в фильме А. Довженко «Земля» играл роль Опонаса, отца главного героя Василя. Когда снимали финальную сцену - похороны убитого кулаком Василя, Шкурат настолько отождествился со своей ролью, что рыдал от горя. Шапрасно его увещевали,  что это всего лишь кино, игра - Шкурат был безутешен.
  Писатели часто признавались, что в образах персонажей своих книг они выводили самих себя. Например, Флобер утверждал: «Госпожа Бовари - это я». Как это понять? То ли он в образе главной героини своего романа вывел самого себя, то ли сам отождествился с молодой женщиной? Это процесс двусторонний: писатель мог передать своей героине собственные черты и при этом физически  чувствовать себя женщиной – вплоть до болей, испытываемых женщиной во время месячных. Когда Льва Толстого спросили, кто является прототипом Наташи Ростовой, он ответил по-флоберовски, что Наташа - это он сам. На страницах своих книг Толстой мог отождествиться с рожающей женщиной, с охотничьей собакой, с лошадью Холстомером.  Однажды он заметил в частном разговоре:

  «Истинная духовная жизнь освобождается в человеке тогда, когда он радуется не своей радости, страдает не своим страданием, а сострадает и сорадуется другому – СЛИВАЕТСЯ С НИМ В ОБЩУЮ ЖИЗНЬ».

                Александр Гольденвейзер - Вблизи Толстого.  litfile.net›web/407040/400000-401000

Чехов «слился в общую жизнь»  с собакой Каштанкой, с трехлетним мальчиком Гришей. Но особенно ярко это качество проявилось у американского поэта Уолта Уитмена. Отождествиться с другим человеком, «слиться» с ним было художественным кредо Уитмена, и он провозглашал это в своих стихах (перевод К. Чуковского):

            Я женщина, я принарядилась, причесалась,
                и жду, - ко мне пришел мой беспутный любовник...
                *  *  *
            Не у старухи, а у меня морщинистое желтое лицо,
                это я сижу глубоко в кресле и штопаю своему внуку чулки.
                * *  *
            Я вдова, я не сплю и смотрю на зимнюю полночь.
              как искрится сияние звезд на обледенелой мертвенно-белой земле.
                *  *  *
            Я вижу саван, я - саван, я обмотан вокруг мертвеца, я в гробу.

                Спящие               


            Я - это загнанный негр, это я от собак отбиваюсь ногами,
                Вся преисподняя следом за мною.
                *  *  *
            У раненого я пытаю о ране, я сам становлюсь тогда раненым.
                *  *  *
            Когда ловят воришку, ловят и меня,
                Умирает холерный больной, я тоже умираю от холеры.
                *  *  *
            Нищие становятся мною,
                Я застенчиво протягиваю шляпу, я сижу и прошу подаяния.
                *  *  *
            Я раздавленный пожарный, у меня перебиты ребра,
                Я долго лежал, погребенный под грудой рухнувших стен.
                *  *  *
            Мой голос есть голос жены, её крик у перил на лестнице.
                Труп её мужа несут ко мне, с него каплет вода, он утопленник.
                *  *  *
            К каждому мятежнику, которого гонят в тюрьму в кандалах,
                я прикован рука к руке и шагаю с ним рядом.

                Песня о себе               

  «Доведи свое со-радование, со-страдание, со-чувствие до полного слияния с чужой личностью, превратись в того, о ком поёшь, и всё остальное приложится: ты найдешь и образы и ритмы. […]Этим чувством всеравенства, всетождества он (Уитмен. – В.Г.) мечтает заразить и нас. Охваченный этим чувством, он начинает твердить, что всюду его двойники, что мир - продолжение его самого: «Я весь не вмещаюсь между башмаками и шляпой…»

                Корней Чуковский - Мой Уитмен. profilib.com›chtenie/34347/korney…moy-uitmen-4.ph

  До каких пределов может распространяться это отождествление? Другой человек – человек другого пола  - ребёнок – животное – птица – рыба – растение – живая клетка … На холотропных сеансах С.Грофа это отождествление может  охватывать всю планетарную жизнь,

  «включая всё человечество, фауну и флору, начиная с вирусов и одноклеточных и кончая высоко дифференцированными видами. Это – отождествление не с единичным живым организмом, а с жизнью как космическим явлением».

                Гроф С. Путешествие в поисках себя.               

  Вот как описывает такое отождествление один из участников ЛСД-сеанса:

  «Я почувствовал глубокую связь с жизнью на нашей планете. Сначала я прошёл через ряд отождествлений с различными видами, но постепенно переживание становилось все более и более всеохватывающим. Моё отождествление распространялось не только горизонтально — в пространстве, включая все формы жизни, но также и вертикально — во времени. Я превратился в дарвиновское эволюционное дерево со всеми его разветвлениями. Я был всей жизнью!
  Я чувствовал космическое качество энергий и переживаний, вовлеченных в мир живых форм, бесконечное любопытство экспериментирования, характерное для жизни, жажду самовыражения, действующую на многих уровнях. Больше всего меня волновал вопрос, будет ли продолжаться жизнь на планете. Является ли она жизнеспособным и конструктивным феноменом, или это злокачественный нарост на лике Земли с неким фатальным, обрекающим его на саморазрушение изъяном в самом замысле? Возможно ли, что в план эволюции органических форм была заложена фундаментальная ошибка? Могут ли творцы вселенных ошибаться, как ошибаемся мы, люди? Это казалось вполне вероятным, и мысль об этом, никогда раньше не приходившая в голову, пугала меня.
  Отождествляясь с жизнью, я пережил весь спектр деструктивных сил, действующих в природе и в людях, и увидел их опасное продолжение в современной технологии, угрожающей разрушить нашу планету. Я отождествился с бесчисленными жертвами военной машины, узниками концентрационных лагерей, умирающими в газовых камерах, с рыбой, отравленной в реках и морях, с растениями, убитыми гербицидами, с насекомыми, погубленными химикалиями.
  Это сменялось трогательными видениями улыбающихся младенцев, очаровательных детей, играющих в песке, новорожденных животных и птенцов в аккуратных гнездышках, мудрых дельфинов и китов, путешествующих в кристально чистой воде океана, зрелищем прекрасных полей и лесов. Я чувствовал глубокую эмпатию с жизнью, осознавал экологическую опасность и реальную решимость присоединиться к силам, защищающим жизнь на планете».

                Там же.               

  Такое же планетарное мироощущение и в стихах, может быть, самого «холотропного» поэта, которого я уже цитировал выше – Уолта Уитмена:

         Мои локти - в морских пучинах, я ладонями покрываю всю землю!
                О, я стал бредить собою, вокруг так много меня!

                Песня о себе               

  Но и переживание единства со всей жизнью на Земле – не предел. Следующая ступень – выход на уровень планетарного сознания:

  «Сначала я чувствовала себя Великой Матерью-богиней, Матерью-землей, затем это перешло в действительное превращение в планету Земля. Было понятно, что я — Земля — являюсь живым организмом, разумным существом, старающимся понять себя, развить более высокий уровень сознания и вступить в общение с другими космическими существами. Металлы и минералы, составляющие планету, были моими костями, скелетом. Биосфера — растительная жизнь, животные, люди — моей плотью. Я чувствовала в себе циркуляцию воды: из океанов — в тучи, оттуда — в маленькие ручейки и большие реки и снова в море. Водная система была моей кровью, и метеорологические изменения — испарение, воздушные потоки, выпадение дождей, снег — обеспечивали циркуляцию, передачу питания и очищение. Коммуникация между растениями, животными и людьми, включая современную технологию — прессу, телефон, радио, телевидение и компьютерные сети, — составляли мою нервную систему, мой мозг.
  Я чувствовала своим телом вред, наносимый вкраплениями шахт, больших городов, токсичных и радиоактивных отходов, загрязнением воздуха и воды. Самым странным было то, что я воспринимала ритуалы, совершаемые различными примитивными племенами, и чувствовала их значительную целительную силу и их абсолютную для меня необходимость. Сейчас, в моем повседневном сознании, мне это кажется странным, но во время моих переживаний я была совершенно убеждена, что совершение ритуалов важно для Земли».

                Там же.
               
  В романе Толстого «Война и мир» Пьер Безухов во время пребывания в плену выходит на уровень планетарного сознания, и это было началом его рождения как духовного человека после долгого и мучительного кризиса.

  «Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И ещё дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звёзд. «И всё это моё, и все это во мне, и все это я! — думал Пьер. — И всё это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошёл укладываться спать к своим товарищам».

  (О планетарном сознании Толстого подробно написано в  моей работе «Лев Толстой. Волшебный свет витража. Часть 1», глава «Я есть ты» и «Лев Толстой. Волшебный свет витража. Часть 2»)

  В романе этот эпизод выглядит скромно и буднично: «улыбнулся и пошёл укладываться  спать», но в экранизации романа режиссёр и исполнитель роли Безухова Сергей Бондарчук воспроизвёл его предельно эмоционально. Пьер кажется одезумевшим: «И ВСЁ ЭТО МОЁ, И ВСЁ ЭТО ВО МНЕ, И ВСЁ ЭТО Я!»,  - кричит он на всю Вселенную, потрясённый этим внезапным открытием. Когда я впервые смотрел этот фильм в возрасте четырнадцати лет, разумеется, ещё не читая романа, я так и подумал: Пьер просто сошёл с ума. Да и что значит «всё это моё, всё это во мне, всё это я»? – с житейской точки зрения полнейшая бессмыслица. Так оно и бывает: человек, вышедший на более высокий уровень сознания, кажется неадекватным, а его попытка объяснить другим то, что ему открылось, вызывает в лучшем случае равнодушие.  Как в известном мультфильме: «Таити, Таити! Нас и здесь неплохо кормят!»
  Литература и искусство, как мы, надеюсь, убедились,  способно выходить на высшие уровни сознания и помогать в этом процессе читателю, зрителю, слушателю, и «имеющий уши да слышит». На высшем уровне сознания и гуманизм принимает совершенно иные, высшие формы. Не «относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе», не «не делай другому то, чтобы другой делал тебе», не «возлюби ближнего, как самого себя» и т.п., а «всё это моё, всё это во мне и всё это я». Могу ли я причинить зло другому человеку, если другой – тоже я?  Если я - женщина, ждущая беспутного любовника, старуха с морщинистым лицом, вдова, негр, убегающий от облавы, раненый, воришка, умирающий холерный больной, раздавленный пожарный с перебитыми рёбрами, жена утонувшего мужчины, мятежник в кандалах. И всё это я, и всё это во мне. Вокруг так много меня!  И какой лилипутской выглядит на этом планетарном фоне довлатовская «победа чистого эстетизма»!
  Жизнь самого Довлатова была довольно трагичной. И дело не только в том, что он, талантливый писатель, произведения которого не печатались в СССР, вынужден был уехать в эмиграцию – он и в родной стране чувствовал себя эмигрантом, даже русскую литературу, по его признанию, не читал.  Российские эмигранты первой, послереволюционной волны и за границей духовно оставались русскими и, не признав Советскую власть, не отрекались от России. Довлатов же был одним из создателей и главным редактором русскоязычной газеты с подчёркнуто многозначительным названием «Новый американец». Добился успеха, печатался в престижных американских журналах, но американцем так и не стал и американцев не любил. В его произведениях действительно «чистый эстетизм» победил «общественно-политические тенденции  проповедничества и морализаторства». Был ли он счастлив, как Уолт Уитмен, как Пьер Безухов в плену? Причина его смерти мне кажется очень символичной: он умер от сердечной недостаточности: чего-то очень важного для того, чтобы жить, было недостаточно его сердцу. Его автобиография похожа на автонекролог:

  «Жизнь коротка. Человек одинок. Надеюсь, всё это достаточно грустно, чтобы я мог продолжать заниматься литературой…»

                sergeydovlatov.ru
               
  «Деньги у меня, скажем, быстро кончаются, одиночество — никогда», - невесело пошутил он однажды. При этом был уверен, что постиг правду жизни:  « Истинное мужество состоит в том, чтобы любить жизнь, зная о ней всю правду».
Зачем писал? Был ли какой-нибудь смысл в его писаниях? А чёрт его знает!

  «Я не знаю, для кого я пишу. Спросите петуха, для кого он кукарекает, или какую-нибудь осину, для кого она машет ветками?.. Существует множество определений того, что такое литература, в том числе и парадоксальных. Это и сведение личных счетов, и преодоление горестей, и желание скрыть правду о себе, и что-то, связанное с полом, если верить несчастному Фрейду... Это ещё и способ убить время, это почётное хобби, рычаг достижения власти и так далее. Определений множество, и ни одного вразумительного».
  «Я лично пишу для своих детей, чтобы они после моей смерти всё это прочитали и поняли, какой у них был золотой папаша, и вот тогда, наконец, запоздалые слёзы раскаяния хлынут из их бесстыжих американских глаз!»
                Интервью, данное журналу «Слово». sergeydovlatov.ru

  Конечно, личное дело каждого читателя, что ему читать, мне же как читателю Довлатов  не интересен. «Чистый эстетизм» - это предрассудок предыдущих эпох, анахронизм, неуместный в новой реальности и новом искусстве. Перефразируя творческое кредо Маяковского про «социальный заказ», я бы сформулировал так: искусство Нового времени есть там, где есть ДУХОВНЫЙ ЗАКАЗ, и заказчик – то, что верующие называют богом. Именно задача, идущая от «бога», подскажет художнику и тематику его произведений, и форму, в которой она будет воплощена.
Заслуга Пушкина в том, что он младенческую русскую литературу вывел на уровень искусства, но он же в стихотворении «Пророк» заложил первый камень в будущее здание русской, а, значит, и мировой литературы («Исполнись волею моей»). Предтечей Пушкина можно назвать Гавриила Державина с его одой «Бог», которую один японский литературовед назвал самым великим произведением мировой поэзии всех времён и народов. Державин, несомненно, был православным человеком, но в своей оде вышел из тесных догматов православия, и в комментарии к своему шедевру однозначно определил, что под богом он имел в виду,  прежде всего, «беспрерывную жизнь в движении веществ», что вполне соответствует современному представлению о биосфере:

                Частица целой я Вселенной,
                Поставлен, мнится мне, в почтенной
                Средине естества я той,
                Где кончил тварей Ты телесных,
                Где начал Ты духов небесных
                И цепь существ связал всех мной.
                Я связь миров, повсюду сущих,
                Я крайня степень вещества;
                Я средоточие живущих,
                Черта начальна Божества;
                Я телом в прахе истлеваю,
                Умом громам повелеваю,
                Я царь – я раб – я червь – я бог!

  Как развивалась державинско-пушкинская тенденция в русской литературе, музыке, живописи, архитектуре – тема для большого исследования. Я же ограничусь тем, что ещё раз упомяну наиболее духовно близкого мне Льва Толстого и сошлюсь на свою работу «Волшебный свет витража».
  В XXI веке с его революционными изменениями в сознании человечества, когда Везувий уже проснулся, на повестке дня остро встал вопрос: или мы все изменимся, или погибнем, подобно жителя Помпеи и Геркуланума (в экологических катастрофах или глобальных войнах, которые мы сами творим своим неразумием, алчностью и злобой). Подобно пушкинскому Пророку, человечество, «духовной жаждою томимое»,  должно умереть в прежнем качестве и возродиться новым человечеством. И требуется новый Пушкин, который дал бы литературе новое направление, проложил рельсы, по которым будет двигаться искусство Нового времени.
  Придёт  ли он? А, может, уже пришёл, и шестикрылый Серафим уже явился ему на перепутье, и бога глас уже воззвал: «Исполнись волею моей»?