Вот так любая жизнь идёт на спад:
Сначала дождь заносят в чёрный список,
Разливы луж, облизывавших скат
Велосипеда, что оставил брат,
Дымы костров мальчишеских искристых...
Подольше прочего волнует снег,
Покуда резь не сдавит роговицы,
И держит равновесье человек
На наледи осклизлой и ребристой,
И лыж не позабыт бодрящий бег...
И есть на дальнем склоне года день,
Обычаем отмеченный весёлым, –
Двух цифр отнюдь не будничная чернь,
К календам красным крайняя ступень
Под инеем, в слезах смолистых ёлок.
И надо же такому, что и он,
Летящий в детство баловень восторга,
С каких-то пор – не более, чем звон
Пустой и громкий, дорогого торга
Обёрнутый в рекламу эталон.
Другого нет в природе декабря,
Но календарь придумали не боги, –
Нарежь на строфы листья букваря,
Наборы чисел инсталлируй в слоги, –
В календослов, иначе говоря,
И по нему живи, одну лишь речь
Простую и высокую приемли,
Дни помечай зарубинами встреч,
Пока течёт тепло с пологих плеч;
Запоминай, чем дышат эти земли.
А тридцать первое – оно с тобой:
Прошедшее не умалится сущим.
Ложатся густо краски – слой на слой,
Но старец под морщинистой корой
Всё ж обернётся мальчиком бегущим.