В тиши я услышал жалобный стон,
По сторонам оглянулся – никого не нашёл,
Вдруг снова и снова кто-то всплакнул,
Пошёл я на звук, ружьё с плеч стянул.
За деревом, там, где стоял мой капкан,
Лисёнок на травке полумёртвый лежал.
И сжалось в минуту сердце моё.
О Господи, милый, зачем ты пришёл!
Стальные зубы капкана разжал,
Лисёнок привстал, но тут же упал.
Я взял его в руки, за пазуху спрятал,
Домой побежал, побыстрее до хаты.
Ворвался в избу и дверь не закрыл,
Лисёнка на скатерть, на стол положил.
Жена подошла, пожурила немного,
И взор опустила – посмотреть на больного.
Мы раны промыли, забинтовали хромого.
И в миску молока налили немного.
Придвинули к носу – реакции нет.
Давай же, малыш, поборись за обед!
И вот язычок к молоку потянулся,
Усы уже белые – он смог, дотянулся!
Лакает и очень сильно сипит.
«Я жить буду точно», – безмолвно кричит!
С охотой в тот день я навек завязал,
Ружьё своё спрятал подальше в амбар.
Лисёнок с тех пор подрос и окреп,
И в гости к нам часто заходит в обед.