У этой шкатулочки грани в бронзовых вензелях, у этой шкатулочки ножки с ковкой, хрусталь-стекло. Всем заглянуть в неё очень хочется, а нельзя. Всех в Сезам запустить разве можно? /Лишь мне свезло/.
Прадед сберег для бабушки, по цЕпочке – до меня. Щёлкнет замочком шкатулочка. Донышко – креп-гипюр. Синенький, с белым люрексом...Нету такого дня, чтоб в неё не глядела украдкой. /Дура ж из дур/.
Запонок кубики, чешских бусинок капельки-ртуть. Часики с позолотой,/жаль, что с порванным ремешком/. Неизвестной породы камень,/размерчик – не суть/.Но точь-в-точь с аккуратное пёстренькое яйцо.
Не стареют, не портятся, в очередь робко встают. Кто на шею запрыгнуть, кто запястье обвить бы рад. Брошь-рубин по главенству с претензиями на грудь.И колечки в шкатулочке ярче, чем звездопад.
Переливами вспыхнут, лишь впустишь в шкатулочку свет. Как невесты на выданье позднем – одни да одни. Но таких уж не носят, и в моде в помине нет. Все парады «брильянтов» сосчитаны – годы, дни.
Все жалеют бедняжек, /блистали когда-то и мы/. А звенели как! Согревали, ласкали взор! В бестолковый век бижутерии все влюблены. Средь неё появляться-то моветон и позор!
...Так шкатулке и плачутся. Исповеди по ночам о потерянном рае, свете солнца под сто карат. Где у каждого был несравненный, лишь свой Сезам: украшений, нарядов, помыслов...Кто виноват?
А никто. Маскируется мир под бомжовый бедлам. Заполняя шкатулочки душ бижутерией снов...Я свою по наследству, конечно же передам.
Вдруг откроются истины камня, души и слов.