Почему ее так прозвали? Скорее такое словообразование было продиктовано не только ее именем и отчеством – Белла Леонидовна - и ее бледной кожей, под которой были видны лиловые сосуды, розовеющие от каждого колебания нервной системы, но и сходством с молодой актрисой в рекламе зубной пасты «Блендамед». Так утешала себя рано постаревшая учительница иностранных языков. Но новое поколение учеников не вдавалось в историю происхождения данного прозвища, а пользовалось, как и подобает потомкам, тем, что досталось им в наследство, беззастенчиво и смело.
«Новый учебный год. Новый класс. Новый кабинет на третьем этаже, еще не вобравший в себя аромат краски… Начну все сначала. Пора перелистнуть эту страницу», - уговаривала себя Бленда, пытавшаяся забыть развод пятилетней давности. «И это еще хорошо, что у нас детей нет», - привычно и безутешно резюмировала сорокалетняя учительница.
«Первое родительское собрание. Сейчас завертится колесо школьной жизни. Нужно выбрать родительский комитет, и пусть сами собирают деньги на всякие нужды…», - с этими мыслями Белла Леонидовна вошла в класс, окинув профессиональным взором присутствующих.
«Нет! Этого не может быть!» - Она боялась еще раз поднять глаза. «Что он здесь делает? Чей он родитель? Женился второй раз, а у нее ребенок? Кто?». Сердце предательски заколотилось, шею обволакивала малиновая тошнота. Об этой особенности Белочка, (как она себя издевательски-ласково называла в стрессовых ситуациях), знала с детства, но никак не могла с ней справиться. Когда ей становилось страшно, она впадала в ступор и превращалась в свекольную статую.
- Ну, пожалуй, начнем наше собрание, - проговорил чужой голос-автоответчик. Что было дальше, уже не имело принципиального значения. Пусковой курок спущен, и движение остановить невозможно. Белла старалась не смотреть на предпоследнюю парту в третьем ряду, но почему-то видела только его глаза. И его руки. «Такими ручищами жар загребать, а не бумажки подписывать», - шутила она, целуя родные руки в пору их счастливой жизни. …Зимний вечер. Ее руки тонут в его руках…»
- Да, я не против поехать вместе с классом на лыжную базу. Но только при условии, что со мной будут еще хотя бы двое родителей.
«Мы играли в буриме. И ты каждый раз писал только одно слово: «Люблю».
- Нет, нет. Я деньги собирать не буду. Выберем родительский комитет. Пусть казначей этим занимается.
«-Это всего лишь деньги, - смеялся ты. - А цветы, как отраженье твоих глаз, будут радовать нас…
- Но они же завянут!?
- Что поделать, все когда-то кончается.
Когда же у нас все закончилось? Когда «завяли» наши цветы? Белла тогда впервые одела очки и вглядывалась в засохший цветок на окне:
- Ты что, перестал его поливать по субботам?
- Да, перестал.
Долгая пауза, благодаря которой Белла поняла, что боится спросить «почему?». Дело же не в цветке, а в нарушении обряда, который, как и положено обряду, многоступенчат, последователен и четко регламентирован. Перед поливом цветов должно быть…».
- Да, конечно, бывает. Но, к счастью, любви никакой в нашем классе нет. Рано еще. Будьте спокойны…
«Да, любви на тот момент уже не осталось. К несчастью улетучилось куда-то и спокойствие. Шутка, приклеенная в розовом сердечке на холодильнике, прочитанная (пропетая, прожитая) сотни или тысячи раз, скорчилась, съежилась от не востребованности: «Фиалки - по средам, любовь - по субботам».
- Да, дорогие родители. Все верно. Но мне кажется, что я забыла сделать самое главное – познакомиться с вами. Чьи родители сегодня пришли? Хорошо, что вы составили список. И тем не менее…
«- Как Вас зовут? – бледная Белочка стояла ни жива, ни мертва. Она впервые решилась на такой поступок, разрушив стену, возводимую в течение двадцати пяти лет ее мамой.
- Виктор. Я думал, Вы не решитесь подойти.
А никакой решительности уже и не было. Ноги дрожали, глаз подергивался, а из-за тугого ворота черной водолазки диссонировало знакомое жабо».
- Как Вас зовут? Чей Вы папа?
- Олег Николаевич Я папа Кости Турутина.
- Простите. Я обозналась.
- Что, не понял?
- Родительское собрание окончено.