До мурашек, шуршит по зеркалу водоёма кусок пенопласта.
Жёлтое бра луны отвалилось от дома с изношенной штукатуркой.
Человек с шрамированным лицом и неровным загаром под чёрной курткой
посмотрел на время. Время задёргалось нервными тиками часто - часто.
Побежал. Затонул на Невском , волнообразные возмущения
оставляя, куски федерального номера телефона, другого балласта.
Вышел в районе ВДНХ из полоски подвального помещения.
Прислонился к Проспекту Мира, прислушался к мирно гудящему свету.
Страдая хроническим переливанием крови, забыл о её обращении.
Пошатнулся, но не упал, удержавшись рукой за дрожащую сигарету.
Зашептал:
- Расстегните меня, волоките без всяких почестей
до Всевышнего Волочка.Там и бросите
непривычного дурачка.
Да не ссы, Кирюха!
Бог поругаемым не бывает, иди к галатам.
Я вам здесь, ****ь, не тайская проссажистка!
В зарешеченной геометрии показательно скверного сквера, размяв стаканы,
девять из приблизительно ста статистически употребляют.
Человек свободно вошёл в ещё не окрепшую стаю.
Зачерпнул молодого "манагера", молча ударил в лицо. Усечённый овал
заметался пятном фотоснимка, вокруг собирая ушибы и раны.
На салфетке асфальта кроваво, долго, мучительно оживал.
Человек с параллельной линией жизни зашёл в открытое небо.
Посидел - покурил, поздоровался с Обитателем, расписался.
И опять до мурашек шуршать по земле пенопластом.