http://stihi.ru/2016/01/02/7070
Рассказ от имени литературной героини.
В пятидесятые годы с местным общественным транспортом были «технические» трудности: межгород обслуживался с трудом, город вообще не обслуживался, транспортная связь с сельской местностью завсегда отсутствовала. Областное, городское и районное начальство, несмотря на сложности времени, разъезжало в служебных автомобилях. Рядовому обывателю в зависимости от дальности места назначения и наличности в кошельке оставалось передвигаться то ли гужевым транспортом /лошадью запряжённой в бричку, повозку/, то ли попуткой, то ли пеша.
По тем временам хозяин, имеющий машину, мотоцикл или велосипед считался зажиточным. Малоимущие граждане за неимением ничего лучшего «изобретали» самоделки на колёсах для перевозки тяжестей, приводимые в действие собственной тягловой силой /сегодняшняя кравчучка – это, по сути дела, вторая производная от тех народных самоделок/.
Так вот, в послевоенное время народ был в основном обнищавший, нанять гужевой транспорт не каждый мог себе позволить. Безлошадному и сирому крестьянину по необходимости приходилось взваливать себе мешок на плечо и окольными дорогами пробиваться к точкам сбыта – покупки товара, поскольку по полям и ухабам дорог самоделки не катили – отваливались колёса.
Надо отдать должное женщинам, которые, экономя деньги для нужд семьи, надрываясь тянули на себе тяжести, чтобы, продав лишнюю огородину, запастись хлебом, солью и крупой.
Знала я такую женщину. Ей приходилось вставать в четыре часа утра, взваливать мешок картошки на плечо и потихоньку наискосок через парк, аэродром, кладбище… тащить груз на базар /а это приблизительно 15 километров!/ безропотно… безысходно, глубоко осознавая свою предназначенную ей богом роль обездоленной женщины. Если спрашивали почему надрывается, на всё про всё у неё был один ответ: «Помочь некому, а жить как-то надо!"
Шел 1956 год, декабрь был на исходе, скоро Новый год… Только что выпавший белый снег укатан пешеходами в дорожки, по ним ездит санками краснощёкая детвора. В то время у меня была подружка Муся, маленькая рыжая девчонка - еврейка, мама её через пару лет за мелкую спекуляцию сядет в тюрьму, а сожитель, кстати, русский, пропьёт всё имущество в квартире, кого-то обворует и загремит туда же, где была его бывшая сожительница… Мусю заберут в детдом…
Так вот мы с Мусей попеременно возим, друг дружку на санках и вдруг к нам подходит бабушка. Не сегодняшняя городская шестидесятилетняя расфуфыренная бабулька неопределённого возраста с помадой на губах, а измождённая старушка - крестьянка с виду… на все сто лет, хотя ей только шестьдесят, познавшая войну, потерявшая мужа, согнутая чуть ли не вдвое, с лицом серым…печальным… изрытым морщинами. Она умоляющим, простуженным, хриплым голосом, хватаясь за меня как за соломинку скрюченными пальцами в стёртых до дыр перчатках, попросила помощи.
Всего то, что сесть на мешок, который она положит на санки и отправиться с ней к её дому, там разгрузиться и обратно вернуться в исходное положение. Муся испуганно дёрнула меня за рукав, а потом убежала домой доложить всем соседям обстановку, её рассказ серьёзно не восприняли, а я была уже в пути - безвыходность положения старушки была слишком очевидна.
Дорога оказалась неблизкой, бабушка везла меня в самый конец города... мимо кладбища...мимо аэродрома.... Я наверное уснула дорогой. Дальше было всё как в тумане. Опомнилась через пару часов, когда подошло дрожжевое тесто, и бабушка напекла пирожки. Это было так необычно, тишина… тепло…потрескивают поленья, ночь плотным одеялом снаружи занавесила окна, а я пью чай с листочками вишни…смородины… мяты и… ем пирожки с вишнями…
Где-то к восьми часам вечера старушка заволновалась - сказочному счастью явно подходил конец, надо было отправляться домой. Обратный путь мне показался короче. Накрытая одеялом. я не чувствовала холода. Мороз крепчал, жёлтый свет фонарей равномерно раскачиваясь повторял «тик – так», оставалось метров двести, когда бабушка сказала: «А теперь ступай одна, я буду провожать тебя дальше взглядом!» Никаких плохих предчувствий у меня не было, я полусонная явилась домой, как ни в чем небывало. Помню, что сбежались соседи и уговаривали мать не лупить меня… дальше обрыв в памяти, а потом дошло до сознания, что меня сначала забрала, но потом вернула баба Яга /из рассказов Муси!/.
Всё, что со мной случилось, долго не имело определённых очертаний, оно то исчезало, то являлось в моей памяти. Я долго не могла вспомнить ни имени старушки, ни где она живёт, пока однажды не осознала своим маленьким сердцем, что зачем-то и кому-то я нужна, и что не напрасно мой Ангел-хранитель отпустил меня в неизвестность помочь человеку…
Я думаю, что Он был тогда рядом со мной...