Танец снега и фонаря будят
сонный кирпич многоэтажек;
зима убивает за день дважды,
промерзшая будка на углу
цвета морского солнца
растворяется синей пеной,
топит в воде пургу.
запах голого города
отбрасывает на землю страшные тени,
будто бы вы оказались на чужом берегу.
танец света и тьмы заманит, обманет,
превратит мое тело в скелет.
Это Л – ласкает душу,
Это П – посмертный мой портрет.
и да, я нарисую,
возможно через пару лет,
повесится мой грубый профиль
в серенькой гостиной,
не думаю, что это будет слишком чинно.
я просто распишусь в углу В.Ш.
и когда спустя пару лет
прогоню вас из души в зашей
и отправлю вслед картину по почте,
кто знает, может, ее по ошибке отправят в Тибет,
это будет первая точка и последняя картина,
которую она посвятила сама себе.
что добавить к раздутому эго искусства,
разве что, мне было слишком грустно,
когда мы говорили о памяти,
и вдруг
кисти штор сорвались с тонкой шеи гардин,
и глухой грубый голос рядом со мной
произнес, что на его стенах
и так слишком много картин.